«Если», 2012 № 06 (232) - страница 18

Он вынул сигару изо рта и протянул мне руку со словами:

— Привет, дружище!

Медсестра попыталась отобрать у него источник вредного дыма, но он уклонился и запротестовал:

— Эй! Это настоящий Санчес! Вы представляете, сколько световых лет эта сигара преодолела, чтобы попасть сюда?

— Но здесь нельзя курить! — строго возразила медсестра и подвинула губернатору стул. — Пожалуйста, садитесь, мадемуазель.

Затем она подняла жалюзи, поправила подушку и, бросив на Фербилона неодобрительный взгляд, вышла из палаты. Толстяку пришлось самому придвигать себе стул. Он снял широкополую шляпу, повертел ее в руках, а затем осторожно положил на кровать у моих ног.

— Как поживаете, месье Паладьер? — спросила Анетта Галопен.

Ее низкий голос казался темным и бархатистым. Нога на ногу, ее узкая ступня в черной с серебром туфельке выскользнула из-под края платья. Я смотрел на нее, как зачарованный.

— Учитывая обстоятельства, совсем неплохо, — ответил я после паузы. — Надеюсь, что в вашем присутствии Анри не будет отпускать своих обычных шуток. И это спасет мои ребра от… ох!..

Оказалось, что слишком страстная речь также не идет мне на пользу.

Фербилон встал, затушил свою сигару о край умывальника и посмотрел на меня печально и укоризненно.

— К сожалению, у нас плохие новости, — сказала Анетта.

— Простите, — прошептал я. — Все пошло наперекосяк…

— Не все. — На лицо Фербилона уже вернулась его жизнерадостная улыбка. — Ты жив, это уже неплохо.

Анетта кивнула.

— И капитан тоже. Это самое важное.

Я не отрывал взгляда от ее лодыжки. И думал, как школьник: что если под буркой у нее нет одежды?

— Не волнуйтесь, все в порядке, — произнес компьютер.

— Вам больно? — встревожилась Анетта.

— Так, пустяки.

— Мы не будем долго мучить вас, мистер Паладьер. Я хочу задать два-три вопроса.

— Разве капитан Вильберфорт не доложил вам? Я только исполнял обязанности переводчика.

— Собственно говоря, именно поэтому мы хотим узнать вашу версию случившегося.

— А как состояние капитана?

— Он отделался сломанным носом, — сообщил Анри. — У этого парня точно девять жизней.

— Тебе смешно? — огрызнулся я. — Прекрасный корабль разбит. Хотя бы для приличия мог бы не балагурить.

Разумеется, Фербилону ничего не стоило оплатить починку корабля. Он был одним из самых богатых людей в городе. Первый среди торговцев солью на Мелком море. А еще он продавал протеиновые концентраты для Звездного флота — один из самых выгодных подрядов на Картезисе. Но Анри прижимист и наверняка собирался докурить огрызок сигары, который спрятал в карман пиджака.

— Флот возместит ущерб, — ответил Фербилон как ни в чем не бывало. — Капитан обещал. Так что на этот счет не беспокойся.

Я снова повернулся к Анетте:

— Я слышал выстрелы.

— Да, за городом неспокойно, — призналась она. — Положение для всех нас совершенно непривычное. Пришлось ввести режим безопасности. Я надеюсь, скоро все утрясется, но все же приказала аборигенам покинуть город и дала распоряжение запереть и охранять ворота. Мы послали корабли-разведчики к соляным копям для предотвращения воздушных налетов. Больше мы ничего не можем сделать, ведь так?

— Не знаю, мадемуазель.

Туфелька исчезла в складках голубой ткани, но на мою подушку легла ладонь — тоже узкая, с тонкими пальцами, длинными ухоженными ногтями и карамельно-смуглой кожей, на которой проступали еле заметные арабески татуировки. Поток воздуха из кондиционера донес до меня аромат духов, напоминавший о запахе сухих трав на холодном и туманном рассвете. Мои ноздри затрепетали. Я увидел, как за тонкой сеткой ткани, скрывавшей лицо Анетты, блеснули темные глаза.

— Вы ведь знаток истории Картезиса, месье Паладьер? — в ее голосе мне почудилась не то насмешка, не то вызов.

— Возможно, вы меня переоцениваете, — ответил я сухо.

Анетта отстранилась и сказала, на этот раз ровным, официальным тоном:

— Нам не хотелось бы сеять панику. Чем меньше людей об этом знают…

«О, ты думаешь, что я буду бить тревогу, любовь моя?» — вот что мне хотелось сказать. Но вместо этого я произнес:

— Лучше, если бы вы были откровенны со мной до конца, госпожа губернатор. Я понимаю, что наши жизни висят на волоске. Агрессивность аборигенов ошеломила меня так же, как и вас.