Если бы мы были птицами - страница 20

Вдруг Гермиона остановила их танец.

— Поцелуй меня… — прошептала она, погружая свои тонкие пальцы в его волосы. — Я знаю, ты хочешь этого… Я тоже хочу.

Малфой понимал, что она говорила не только о поцелуях. Она говорила о большем. Он ласково погладил её щеку, чувствуя, что дрожит от возбуждения.

— Ты очень красивая… Похожа на белого лебедя… — Драко наклонился к ней. — И я, наверное, сойду с ума, если… Если поцелую тебя…

Она приоткрыла губы и потянулась к нему навстречу.

— Да, пожалуйста… Драко, давай вместе сойдём с ума…

Он прижал Грейнджер к себе и жадно впился в её розовые губы.

О да…

Это было то самое ощущение, от которого у него кружилась голова. Целовать её было сродни прикосновению к крыльям бабочки… Нежная, маленькая, мягкая… Он не мог больше сдерживать себя и, приподняв ведьму над полом, целовал, пошатываясь, как пьяный. Гермиона застонала, жадно прижимаясь, держась за его плечи, гуляя пальцами в его волосах.

— Я так хочу прикасаться к тебе! — шептала она, сдергивая с него фальшивую мантию, а потом и пижамную рубашку.

Но перчатки не давали ей получить своё в полной мере. Она чуть не плакала, хватаясь за него, как за спасательный круг. Сжимая его плечи и спину.

— Чёртовы, чёртовы перчатки! — расстроенно восклицала она.

— Я буду трогать тебя за нас двоих! — Драко уложил Гермиону на ковёр, распутав от старого тюля.

И он позволил себе касаться её везде, где ему хотелось. Губами, пальцами, языком. Сходя с ума от вкуса, от вида, от искренности плавящейся под ним ведьмы.

— Гермиона… — тихо шептал Малфой её имя, целуя твёрдые вершинки красивой груди, желая слышать, как Грейнджер поскуливает от наслаждения. — Мне нравится, какая ты горячая…

Драко не замечал её шрамов, он видел перед собой очень красивую девушку и восхищался её отзывчивостью. Гермиона отвечала ему таким же восхищением, оглаживая его руками в перчатках и отчаянно целуя и кусая. Она с наслаждением посасывала кожу на его шее и гладила член через ткань штанов, заставляя Драко несдержанно стонать и шипеть. Он скользнул рукой между её бёдер, и Грейнджер ахнула, когда он уверенно и мягко задвигал пальцами по её нежным влажным складочкам.

— О, Мерлин, Драко… — прошептала она, прижимаясь к нему.

Он снова напал на её губы, не давая ей и минуты покоя. Она извивалась, подавалась навстречу его руке.

— Я хочу тебя… — шепнула Гермиона, отрываясь от его рта, вся раскрасневшаяся и разгорячённая его поцелуями и ласками.

Она толкнула его ладошкой, намекая, чтобы он перевернулся на спину. И Драко послушно лёг на ковёр. Гермиона стянула штаны с его бёдер. Облизнула губы, разглядывая его полностью обнажённого. У Малфоя челюсти свело от возбуждения и от её голодного взгляда. Она пересела выше по его телу, погладила его крепкую грудь без единого волоска и с еле заметными полосками шрамов от Сектумсемпры. Поцеловала его соски, лизнула кожу на прессе.

— Мерлин… Ты и правда грёбаный идеал… — хрипло прошептала она и вдруг медленно опустилась на его член.

Драко откинул голову назад, шумно выдыхая через нос. Его пронзила такая волна эйфории, что он уже не слышал ничего, вся кровь устремилась к месту их соединения. А когда она начала двигаться, поднимаясь вверх и вниз, он, словно в полусне, следил, как прыгает её грудь, и трогал, щупал, скользил ладонями по девичьему телу. Она была невероятно бархатной, тёплой, упругой.

Он давно ни с кем не был, и всё, что происходило, опьяняло его не хуже огневиски. Он и не заметил, как в пылу сексуального сумасшествия перевернул Грейнджер на спину и принялся всё жёстче и быстрее вколачиваться в её горячее тело, хватая губами и облизывая её соски, держа за волосы.

Она почти плакала и при этом выглядела ошеломительно прекрасной. Гермиона цеплялась за него, вскрикивая и пытаясь целовать его плечи, его руку.

Драко на миг остановился, боясь, что причиняет ей боль, но ведьма только выше подняла ноги, обхватывая его за пояс и разрешая войти ещё глубже. Она умоляюще захныкала:

— Не надо меня жалеть, я не сломаюсь! Продолжай… Ещё… Драко… Мне нужно ещё… Сильнее…

— Чёрт, Грейнджер… — он ещё теснее прижался к ней, и его движения стали более хаотичными и дикими.