Если хочешь быть здоров - ешь один и в темноте - страница 2

- Спасибо!

Лёня бросился обнимать доброго человека. Затем мы двинулись к кассе кинотеатра. Ещё до фильма мой товарищ «заточил» полтора початка. Да-да, в какой-то момент я неосторожно опустил руку с кукурузой! Естественно, Казакевичус решил, что я насытился.

В части, когда Лёня подходил к кому-нибудь из солдат, у него вместо «привет» и «как дела», неизменно звучало: «Есть, что пожрать?» Некоторые приколисты частенько опережали Казакевичуса и первыми задавали ему его же коронный вопрос. В этом случае мой друг всегда оскорблялся и после долго не разговаривал с «обидчиками».

Продолжу повествование. Я двинулся к бетонному забору с колючей проволокой. Там, в одном месте, известному узкому кругу лиц, приличный кусок «колючки» просто отодвигался на шарнирах в сторону, позволяя беспрепятственно покидать родную часть.

В продуктовом магазине на Проспекте Патриса Лумумбы, уже знакомая продавщица выдала мне булку хлеба и металлическую консервную банку тушёной капусты с рисом и мясом. Были тогда такие, весом по четыреста грамм. Хорошая тётка, та продавец. Один раз от зашедшего патруля спрятала меня в подсобке. А когда в магазине кончалась колбаса по два двадцать, для меня всегда находился килограммчик. Уж очень вид мой был худосочный!

Вернулся я в парк. Поднялись с Лёней в дежурку, обычный кунг с ПАРМа (передвижной авторемонтной мастерской) на сваях. Свет включать не стали, типа, по территории ходим. Да и освещённый плац хорошо видно: вдруг кто в нашу сторону пойдёт. Неосторожно выложенная мной на стол сдача исчезла в карманах друга.

- Гоша, ложек нет?

- Нет, я же не знал, что мы есть ночью будем. Давай свой ножик.

Казакевичус достал свой любимый перочинный нож. От частой точки его жало стало шириной всего около семи миллиметров, а в длину около пяти сантиметров. В полумраке будки, лишь лампа у ворот бросала в маленькие окошки тусклый свет, я нарезал всю буханку, открыл консервную банку и пригласил Лёню к столу. Товарищ забрал у меня свой нож и, за неимением ложки, принялся им плашмя черпать капусту с рисом.

Ели молча, лишь чирканье металла об металл и чавканье товарища нарушали тишину. В банку лезли строго по очереди. Раз я - два раза Лёня, раз я - два раза Лёня. Ножом есть ему было явно неудобно. Да и сколько он мог зацепить узким лезвием? Вот и компенсировал двойным черпанием.

Когда подозрительно быстро жало ножа заскрежетало по дну четырёхсотграммовой банки, Казакевичус почувствовал неладное. Он вскочил и щёлкнул выключателем. Будка сотряслась от потока ругательств на русском и литовском языках. Это Лёня увидел предмет, каким я употреблял пищу. За неимением ложки мне пришлось вырезать полностью крышку на банке. Слегка завернув краешки, я изготовил не ложку, а что-то похожее на половник. Естественно, большая часть содержимого банки уже отправлялась не в желудок товарища, а в мой.

- Гоша! Я от тебя этого не ожидал! – обиженно рявкнул «недоедающий».

- Лёня, - сыто погладил я пузо. - Я сам от себя не ожидал.

Казакевичус выхватил моё орудие труда и, забрав банку, принялся доедать капусту с рисом. Но там уже почти ничего не осталось. Управившись с последними крохами, Леня сгрёб со стола весь хлеб и рассовал его по карманам шинели. После этого он выключил свет и лёг на свой топчан. До утра он лежал на нём и даже не выходил в парк.

После этого случая Казакевичус долго не разговаривал со мной, почти три недели! Но спустя этот срок, он, как ни в чём не бывало, подошёл ко мне:

- Гоша, есть что пожрать?