Если покинешь меня - страница 11

— Не бесись! — крикнул проходивший по галерее надзиратель. — Это беженцы из Чехии.

— Так бы и сказали, — примирительно пробурчал верзила в войлочных туфлях.

У Вацлава потемнело в глазах, в камеру он вошел, шатаясь, как пьяный. В ней стояло с десяток топчанов, четыре из них не были заняты. В углу кто-то тяжело храпел. В душном воздухе стоял острый кислый запах пота и немытых ног. Едва парни успели осмотреться, как лампочка под потолком погасла. Во внезапно наступившей кромешной тьме перед глазами заплясали и быстро расплылись золотые круги.

— Не двигайтесь! — с дрожью в голосе закричал Гонзик. — Раздавите мои очки!

Слышно было, как Гонзик шарил ладонями по полу. Но вот наконец он нашел свои окуляры. Ощупью арестанты добрались до своих коек. Тьма немного разредилась.

В неясном мерцании отраженного света, который проникал в каземат через два решетчатых оконца, на Вацлава уставились полные ужаса и скорби глаза Гонзика. Его круглый подбородок дрожал мелкой дрожью. По судорожно подергивающемуся лицу медленно текли две крупные слезы.

2

Беглецы стояли в просторном холле здания в Мюнхене: травертин, мрамор, за стеклянной стенкой справочного бюро блондинка с холодным, безразличным лицом манекена… Через широко распахнутую дверь было видно, как снаружи разворачивался автомобиль, только что привезший чехов из Регенсбурга. Машина вскоре исчезла, оставив после себя сизый дымок. Узкие, ввалившиеся глаза Ярды на пожелтевшем лице ожили. Он лихо подтянул штаны на отощавших бедрах и сказал:

— Ну, вот она, последняя ступень в рай. Если мне в этом германском рейхе что-нибудь и понравится, то уж, во всяком случае, не полиция. Это точно.

— Теперь мы могли бы преспокойно, смотаться отсюда, — прищурив глаза, сказал Гонзик, Его тонкие розовые руки, поросшие золотистыми волосками, беспокойно задвигались.

— Без продовольственных карточек, без гроша в кармане, а главное — теперь, когда мы наконец у наших! — Вацлав подошел к окошку справочного бюро, куда сопровождавший полицейский положил их документы.

— Second floor^>[11], комната двести пятнадцать, подождите в коридоре, пока вас не вызовут, — протянула девица и сощурилась от дыма сигареты. У нее были длинные ресницы.

Юноши стояли перед ней в изумлении, не в силах отвести глаз от ее губ, густо накрашенных лиловой помадой, светло-русых пышных волос, ниспадавших до плеч, от тонких дужек ее бровей. Ведь их одежда все еще была пропитана стойкой вонью тюрьмы, их уши, казалось, слышали звякание ключей в руке надзирателя, шум воды в клозетах тюремных камер, усиленный великолепным резонансом тюремного здания. И вдруг перед ними лицо кинозвезды. Мир свободы и роскоши! Передовой пост настоящего Запада!

— Полный вперед, boys!^>[12] — опомнился первым Ярда и ни с того ни с сего хлопнул по спине Гонзика, выбив столб пыли из его помятого пиджачка. — Надеюсь, старый шакал, ты опять нацепишь свои ржавые кольты, на случай встречи с полицией.

— Я бы с таким койотом, конечно, поговорил бы свинцовым языком, — усмехнулся Гонзик и подхватил под мышку потертый, истасканный портфель.

Небрежной походкой, не спеша двинулись они вверх по широкой лестнице на второй этаж. Ярда и Гонзик с видом людей, умудренных житейским опытом, приобретенным в тюрьме, опустились в мягкие кожаные кресла, стоявшие в белом коридоре. Из какой-то канцелярии сюда долетали звуки джаза, порой заглушаемые стрекотней пишущей машинки. Вацлав тоже удобно уселся и с облегчением вытянул ноги.

— Слава богу, — сказал он, — самое худшее мы уже пережили. Теперь все будет несравненно проще.

Наконец дверь напротив распахнулась. Показалась гладко выбритая физиономия с квадратным подбородком и сломанным носом боксера. Непропорционально маленькая голова сидела как будто бы прямо на широких плечах. Руки были глубоко засунуты в карманы. На минуту спортсмен перестал жевать своими челюстями.

— Здорово, ребята! — рявкнул спортсмен по-чешски.

Гонзик разинул рот от радостного удивления.

— Я здешний transleiter, переводчик. Можете называть меня Франтой. — В мгновение ока он притянул к себе свободный стул и сел на него верхом. — Что, как там Коширже, мальчики? А не знаете ли вы случайно Анку Полцерову, блондинистую шлюху с Нусельского моста?