Если сердце верит - страница 52
Джон взялся за работу, чтобы обрести утраченное душевное равновесие. Он никогда не покидал Гэса в хорошем настроении. Всегда с досадой, раскаянием и чувством вины. Сегодня было даже хуже, чем обычно. Гэс сдавал прямо на глазах, и Джон знал, что ему не стоило уходить вот так. Но помимо жалости к отцу, его охватила еще и злость. Ведь Гэс так долго держал старшего сына на расстоянии, а потом и вовсе отослал с глаз долой. Конечно, если бы Джон остался, то мог бы кончить не лучше Донни. И все же старая обида отвергнутого ребенка жила в его сердце. Конечно, теперь Джон ничего не мог поделать с этим. Давняя история… Но сейчас нестихающую боль можно заглушить только делом.
Решив поискать свежие новости для «Лейк ньюс», Джон поехал из Риджа через центр. Попав на садовую распродажу, он хотел потолкаться на торжище с местными.
Здесь говорили о пьесе, которую собирались ставить этой зимой в «Лейк-Генри плейере», о том, что библиотекарша продала в журнал «Янки» два своих стихотворения. Сама же она рассказала о кошке, которая недавно окотилась шестью котятами прямо за стеллажом с биографиями. Приближаясь к большой деревянной телеге, груженной тыквами, Джон услышал, что ждут небывалого урожая, но не успел даже сделать пометки в своем блокноте, как люди обратились с вопросами к нему.
— В газете писали, что она решила нанять адвоката, — сказал Альф Баззель, режиссер того самого предполагаемого спектакля, шестидесятилетний абориген Лейк-Генри и казначей Исторического общества. — Думаешь, телевидение будет подробно освещать судебное разбирательство?
— Понятия не имею, — ответил Джон.
— Не нравится мне все это, — сказал Альф Баззель, предоставив Джону самому решать, чем именно он недоволен: шумихой, что возникла вокруг Лили Блейк, или тем, что телевидение отвлечет зрителей от театра.
— Как же они узнали о ее заикании? — спросила у Джона Лейла Хиггинс, та самая сотрудница библиотеки, что писала стихи. Ей было за тридцать. В школе она училась на класс старше Лили и уже тогда слыла книжным червем. Сейчас Лейла была замужем, но не скрывала, что в юности вечно стояла на танцах у стеночки. Вспоминая о том времени, Лейла выглядела пришибленной. Вот и теперь, спрашивая о Лили, она словно смущалась чего-то.
— Должно быть, прочли в медицинской карте, — ответил Джон.
— Но как? Кто выдает такие документы кому попало?
Джон не знал и как раз собирался выяснить это.
— А может, об этом упоминалось в судебном деле.
— Но кто рискнул бы выдать такую информацию? — не унималась Лейла. Это Джон тоже собирался выяснить.
Тут заговорил владелец телеги с тыквой:
— Меня интересует, приедет ли она сюда. — Как и все прочие, он не пояснил, о ком идет речь. Ведь была лишь одна «она», о которой теперь толковал весь город. Джон тоже не стал прикидываться непонимающим.
Однако вопроса не было, а значит, незачем и отвечать. Радуясь возможности избежать лжи, он погладил крутой бок круглой тыквы:
— Какая красавица!
Запахи спелой тыквы, можжевельника и плодородной земли наполняли осенний воздух. Ради этого стоило задержаться, и Джон непременно так и поступил бы, но только не сейчас. Сунув блокнот в нагрудный карман своей фланелевой рубашки, он направился к центральному магазину, поскольку знал, что у Чарли обеденный перерыв.
Чарли Оуэнс, его сверстник, вырос в семье местных богачей, но в школе крепко дружил с Джоном, чем, конечно, заслужил такую же репутацию скверного мальчишки. Их любимым местом был Необитаемый Остров — крохотный клочок суши посреди озера. В двенадцать они приплывали сюда на лодке, чтобы курить марихуану, в тринадцать впервые напились именно здесь, а в четырнадцать один за другим расстались с невинностью. Помогла им в этом весьма доступная и очень толстая девица, которая была на два года старше их.
Чарли встал на праведный путь сразу же по возвращении из колледжа. Этому способствовали неудачи в семейном бизнесе и любовь одной женщины, полной разных идей, неуемной энергии и проектов по оживлению пришедшего в упадок бизнеса. Чарли стал продавцом в своем большом магазине, так как знал местных жителей и всегда находил подходящую тему для разговора. А Анетт взяла на себя ответственность за достойную встречу нового тысячелетия. Она отремонтировала бакалею, добавив отдел Деликатесов и собственную пекарню, усовершенствовала работу хозтоваров, а также открыла новый отдел «Все для рыбалки», привлекший в магазин еще одну категорию покупателей. Это она придумала устроить при магазине кафе, отделив пространство в глубине торгового зала стеклянными перегородками.