Если сердце верит - страница 81

Но Поппи не теряла бдительности:

— У вас есть прозвище?

— Прозвище?

— Ну, Гриффин Хьюс — это слишком официально. Может, вас называют Грифф или что-нибудь в этом духе?

— Гриффин.

— А Джуниором[3]не зовут? Или Третьим? Ведь вы, кажется, уже третий Гриффин Хьюс?

— Да, но второе имя у всех разное, так что я не Джуниор.

— А как вас звали родители?

— Рыжиком.

— Рыжиком?

— У меня рыжие волосы.

— Шутите, — удивилась Поппи. Ведь она представляла себе темные сексапильные кудри, так хорошо сочетающиеся с этим бархатным голосом. Следовало проверить и все остальное. — Они длинные? — снова спросила она и оглянулась на звук. Четыре любопытные подруга показались в дверях.

— Мои волосы? — переспросил Гриффин. — Нет. Конечно, они подлиннее, и даже существенно длиннее, чем зубья у циркулярной пилы, но уши не прикрывают.

Поппи сделала знак, прося женщин уйти, но они даже не двинулись с места.

— Они торчат? — спросила она Гриффина.

— Это ты про что? — полюбопытствовала Кэсси.

— Нет, — отозвалась телефонная трубка. — У всех ребят по имени Гриффин Хьюс аккуратные маленькие уши. Но зато они отлично все слышат. Кто это сейчас там говорил?

— Моя подруга Кэсси. — Поппи устремила на приятельниц возмущенный взгляд. — Какой у вас рост? — спросила она Гриффина.

— Кто он? — осведомилась Хизер.

— Пять футов десять дюймов. Вес — восемьдесят кило. Глаза голубые.

— Темно-голубые или светло-голубые?

— Во время секса темные, а так — светлые.

— Это было необходимо говорить?

— Вы же спросили.

Поппи нахмурилась:

— Но не о сексе же.

Подруги в дверях захихикали.

— Теперь моя очередь, — заявил Гриффин. — Итак, рост, вес, глаза?

— Вы ничего не сказали о своем возрасте.

— Тридцать лет.

— Значит, я старше вас.

— На сколько?

— Леди не отвечают на такие вопросы, — чопорно заметила Поппи.

— Ну да, и на вопросы о весе тоже. Итак, что насчет роста и глаз?

— Это информация личного порядка.

— Минуточку! Я же вам все сказал.

— Это ваше решение. А я решила иначе. Знаете что? Я сама передам Вилли Джейку, что вы звонили. И также передам ему ваш номер. Посмотрим, захочет ли он перезвонить вам.

— А вы как думаете, захочет?

— Нет.

— Тогда мой номер останется при мне.

— Ага! — воскликнула она. — Значит, вам можно донимать нас звонками, а нам никак нельзя?

— Поппи, вы сами говорите, что он мне не позвонит. Так что лучше я сам попробую в другой раз. Возвращайтесь к друзьям.

Положив трубку, Поппи сразу ощутила глубокое разочарование, но подруги быстро развеселили ее.

— Кто это был? — спросила Кэсси.

Поппи фыркнула и покатила к ним.

— Один писатель.

— А что у него торчит? — усмехнулась Хизер.

— Ничего. Во всяком случае, уши у него аккуратные.

Сигрид шла по пятам за креслом Поппи.

— Но с чего это вы вдруг заговорили об ушах?

— Он пытался меня обмануть. Сами знаете, они подбрасывают интересную тему, как наживку, и ждут, что ты клюнешь. Опыт научил нас тому, что с этими парнями нельзя откровенничать.

— И сколько же ему лет? — спросила Марианна. Поппи посмотрела на нее с отчаянием, и тогда подруга добавила. — Если тебя он не интересует, то меня даже очень.

— Говорит, тридцать.

Марианне было под сорок. Лицо у нее вытянулось.

— И еще он сказал, что в нем пять футов десять дюймов роста и восемьдесят килограмм веса; что у него рыжие волосы и голубые глаза. Ну, какой нормальный человек выложит все это незнакомке по телефону? Уж во всяком случае, я так не сделаю.

На минуту воцарилось молчание. Поппи прислушалась к тишине и вспомнила, что у нее есть особые причины не рассказывать об этом.

— Как жаль. А какой у него голос! — печально вздохнула Марианна.

— Да уж, — согласилась Поппи. — Голос что надо, добавила она и перестала думать о Гриффине.

Лили, обмотанная шарфом, сидела в темноте на своем причале в вязаной шапке, пуховой парке, прогулочных ботинках и перчатках. Она надела все это для тепла, а не ради маскировки. Ничего. Пусть это и немного чересчур. Все лучше, чем стучать зубами. Туман рассеивался, воздух стал суше, но холод пронизывал ее. От дыхания поднимались белые клубочки пара, подсвеченные лунным светом.

Но Лили не хотелось идти в дом. Стояла великолепная ночь. Вода была гладкой, как зеркало, и в ней отражались луна, Полярная звезда и желтый наряд березы на краю Элбоу-Айленда. Гагары молчали. Слышен был только слабый плеск воды о берег. От этого тишина казалась гипнотической.