Если ты мне веришь - страница 9

— Теперь у вас есть доказательства в том, что я душевно больная, — девушка подошла к входной двери и силой стукнула ее ногой, прокричав, что было мочи: «Я больная!».

Я продолжал сидеть на том же месте, выпучив, что было мощи глаза. Так, наверное, у меня было больше шансов разглядеть девушку и все, что с ней происходила. Мои ладони за несколько секунд так вспотели, что казалось, будто я только — только помыл руки. Но я, что было мочи, сидел, на прежнем месте, не шелохнувшись.

Девушка уже не обращала на меня внимания. Она не хотела причинять мне вреда, однако я начинал понимать причину ее агрессивности.

На шум сбежалась охрана, и я мог успокоить свои и без того расшатанные нервы. Кристен тут же вкололи снотворное, и она уже через мгновение без движений лежала на своей кровати, все так же подобая ребенку.

Когда я, немного успокоившись, вышел в коридор, то сразу же заметил взволнованного Грэма:

— Мистер Норвингтон, что — то случилось серьезное?

Я поджал губы, стараясь не выглядеть испуганным:

— Нет, Грэм, все в порядке. Обычный нападок больного человека. Такое часто бывает в первые дни нахождения их в больнице.

Грэм задумчиво кивнул и поспешил за мной в кабинет, расспрашивая, что конкретно произошло.

Но я не горел желанием рассказать своему помошнику все в подробностях, и просто отмахнулся рукой, ссылаясь, как всегда, на свои «важные» дела.

«Да, она определенно нуждается в лечении», — мысленно произнес я и закрылся в своем кабинете наедине с бумагами.

23 сентября 1982 года

На следующий день, возле больницы, я, как всегда, встретил своего верного помощника:

— Доброе утро, мистер Норвингтон! У меня для вас не совсем приятные новости, — Грэм прищурился, ожидая моего ответа. Я взглянул на него, не понимая, о чем именно он говорит, и мужчина тут же продолжил:

— Ваша пациентка, мисс Раян, всю ночь вела себя довольно шумно, — Грэм снова прищурился, словно вспоминал события прошлой ночи, — об этом сообщили дежурные, так что им пришлось надеть на нее смирительную рубашку и вколоть снотворного.

Услышав подобну новость, я тяжело вздохнул. Мне совсем не нравилось то, как вела себя Кристен. Более того, меня это раздражало.

«А ведь сначала все начиналось более чем удачно», — подумал я, — «еще день — два, и она бы заговорила со мной, и наконец, мне бы удалось узнать взгляд с ее стороны на то, что с ней произошло».

Я шмыгнул носом, прикусив нижнюю губу, и зашел в клинику, не отвечая Грэму. Но, мой помощник в этом и не нудался. Он будто прекрасно понимал, что сегодня я снова не в настроении. И поэтому не задавал бессмысленных вопросов, которые могли меня вывести из себя за долю секунды. Мужчина незаметно скрылся от моих глаз. Наверное, только он знал, когда я нуждаюсь в общении, а когда мне нужно побыть одному. Сомневаюсь, что я сам знаю себя настолько.

Поначалу я не хотел сегодня навещать Кристен, но после нескольких минут обдумываний, все же решил проведать ее. Меня заставила идти в сто пятнадцатую палату одна очень интересная мысль. Я сам для себя решил, что если и на этот день Кристен Раян не проговорит ни единого слова, мне придется больше не ходить к ней.

Но эта мысль тут же потеряла всякий смысл. Она показалась мне такой наивной! Она была сравнима с верой в предсказания и суеверия. А я все же не был человеком доверчивым. Наверное, в этом постаралась моя жизнь.

Но по истечении нескольких минут меня одолело дикое желание узнать, как себя чувствует девушка. Плачет ли она? Или снова в бешенстве? Мне нужны были факты, чтобы определить точный диагноз, чтобы не возникло, не дай Бог, глупой ошибки.

В палате было тихо, ни истерического смеха, ни жутких всхлипываний. Тогда я посмотрел в окошечко, что находилось в двери. Все стояло на своих местах. Кровать была аккуратно заправлена, что особенно меня удивило. Единственно, что было не так в этой палате — так это сырое пятно возле окна и разбившийся стакан, осколки которого лежали рядом с разлившимся молоком. Кристен нигде не было. Мое сердце от чего — то сильно заколотилось. «Где она может быть?», — пронеслось у меня в голове, я уверен, ей не удалось сбежать, а в комнату отдыха вряд ли бы ей разрешили пойти без моего ведома. Эти мысли тяжким грузом наваливались на мою голову, но, чтобы не мучить себя, я поспешил войти внутрь, чтобы самому все разузнать.