Если ты умрешь в двадцать лет - страница 7
Медсестра, которая знала Линду, позже писала:
«Болезнь причиняла Линде огромные страдания, но чувствовалось, что она обладала глубоким внутренним миром и от нее исходила Господня любовь. Нам, медицинскому персоналу, было отрадно видеть спокойствие Линды. Даже находясь в больнице, Линда занималась рукоделием и дарила нам милые вещицы. Однажды, зайдя в палату, я увидела, что Линда быстренько спрятала что-то под одеяло и, улыбаясь, сказала, что еще не может показать мне „это“. Одна из медсестер нашего отделения растроганно показывала мне подарок, который Линда сделала своими руками и преподнесла ей. А мне Линда подарила фотографию и четыре красивые открытки с библейскими стихами. Внимание Линды нас радовало и утешало».
17 июля Линде позволили ненадолго возвратиться в общежитие. Из окон ее комнаты виднелась больница, а между больницей и общежитием был парк. Там вся наша семья решила отпраздновать двадцатилетие Линды, правда, на два дня раньше. Хотя состояние Линды ухудшалось, ей разрешили на короткое время покинуть больницу, чтобы мы смогли собраться все вместе. Оставшись наедине с Линдой, я сказал ей, насколько серьезна ее болезнь, и мы помолились вместе. 24 июля Линде сделали операцию, на которой присутствовала директор школы медсестер сестра Элизабет. Мы никогда не забудем этот день. Мы молились о Линде и врачах, предав все в руки Господа. После операции сестра Элизабет позвонила и сказала: «Линда созрела для вечности». Она имела в виду, что Линда вскоре покинет землю и внутренне она готова к этому.
Этот звонок шокировал нас. Сестры Линды плакали в соседней комнате, никто не мог говорить.
Доктор сказал, что никакой надежды на выздоровление не осталось, и спросил, кто скажет об этом Линде. Я не знал, смогу ли я сообщить Линде такое известие, поэтому попросил доктора самому сказать ей об этом.
Мы с женой пришли в отделение реанимации, где находилась Линда. Увидев нас, она спросила: «Всю ли опухоль удалили?» «Нет, им не удалось удалить все», — только и смог я произнести. Обучавшаяся на медсестру Линда поняла: опухоль была злокачественной и операцию сделали слишком поздно. Положение было настолько тяжелым, что медицина оказалась бессильной. Опухоль распространилась по всей брюшной полости.
Мы ждали, когда доктор выполнит свое обещание, но он все откладывал разговор с Линдой о ее состоянии. Он сказал, что Линда слишком слаба после операции и не сможет перенести шок. Линда просила нас открыть ей все как есть, но мы смогли лишь сказать, что не все в порядке, а доктор объяснит подробности. Доктор приходил к Линде несколько раз, но не решался сказать правду. Он не знал Господа, и для него жизнь ограничивалась пребыванием на земле. Но однажды ночью Линда узнала всю правду.
В начале августа я был на собрании нашей общины в Дюссельдорфе и оттуда позвонил жене, чтобы узнать, говорил ли доктор с Линдой. Она ответила, что еще нет, и тогда я сказал: «Наше молчание мучает Линду, и ни она, ни мы не можем обрести внутреннее спокойствие». В тот же день жена позвонила сестре Элизабет и сказала, что мы хотим, чтобы Линда знала правду. Вечером сестра Элизабет пришла к Линде, и та сказала ей: «Всем вам недостает смелости. Я хочу знать правду, я хочу, чтобы мне сказали вы, а не доктор».
Для Линды страшнее всего была неопределенность. Она уже знала, что у нее рак, но не знала, есть ли надежда выжить. Линда хотела избавиться от неопределенности и принять уготованное Господом. Она хотела знать правду. Сестра Элизабет понимала состояние Линды и рассказала ей все, потому что только истина делает нас свободными.
Линда лишь спросила: «Знают ли мои родители?» — «Да». — «Скажите им, что я счастлива, что вскоре буду с моим Господом. Жаль только, что моя жизнь не принесла Господу много плода».
Как она была счастлива и воодушевлена! Моя жена не могла поверить, что Линда, зная всю правду, могла быть такой спокойной и умиротворенной. Бог не позволил Линде возвратиться в Японию, чтобы нести свет Евангелия в Мачиде, но она верила, что мысли Божии выше ее мыслей. Мы были счастливы, что Господь нас так любит и укрепляет.