Эссе - страница 10
Еще один пример заимствования интонации.
В № 5 журнала «Москва» 1964 год. Корней Чуковский в своей заметке «Читая Ахматову» таким образом излагает результат своего анализа известной «Поэмы без героя»:
«Нужно ли говорить, что наибольшую эмоциональную силу каждому из образов поэмы придает ее тревожный и страстный ритм, органически связанный с ее тревожной и страстной тематикой. Это прихотливое сочетание двух анапестических стоп то с амфибрахием, то с одностопным ямбом может называться ахматовским: насколько я знаю, такая ритмика (равно как и строфика) до сих пор была русской поэзии неведома. Вообще поэма симфонична и каждая из ее трех частей имеет свой музыкальный рисунок, свой ритм в пределах единого метра и, казалось бы, одинакового строения строф.
Здесь творческая находка Ахматовой. Нельзя и представить себе эту поэму в каком-либо другом музыкальном звучании».
Суждение Чуковского в этой заметке ошибочное в главной своей части. Нельзя за страницами поэтических строк угадывать живых действующих лиц и определять топографию местности.
В художественной прозе и то не к чему искать «Прототипов». Но там речь идет о методе работы того или иного писателя.
А в поэзии никто, я думаю, не искал, с кого Пушкин писал Онегина и Ленского. И Онегин, и Ленский, и Татьяна, и Ольга — это все — Пушкин, вот в чем дело.
Вот известнейшие строки Блока.
Никто, восхищенно перечитывая эти гениальные блоковские строки, не думает об одном из Ленинградских /33/ мостов. Звучание стихов, их звуковое совершенство, их совпадение с темой-задачей настолько поглощает все остальное, что видеть в этом изображение Елагина моста просто кощунственно. Такова же поэтическая ценность и значимость ахматовской «Поэмы без героя» только один.
Но недостаток очень большой.
Память изменила Корнею Ивановичу Чуковскому. Тот «тревожный и страстный ритм», который Чуковский считает ахматовским вкладом в русскую поэзию, известнее русской поэзии раньше, чем написана «Поэма без героя».
Это размер, это «тревожный и страстный ритм», словарь, чередование вопросительных и восклицательных интонаций — принадлежит выдающемуся русскому поэту Михаилу Кузмину[41].
Вот отрывок эмоционально напряженный, красочный и драматический, стихи самого первого поэтического сорта:
Этот отрывок сделал бы честь Ахматовой, если бы его включить в «Поэму без героя». И вошли бы туда эти строфы незаметно.
Это — Михаил Кузмин, стихотворении «Второй удар» их последнего сборника поэта «Форель разбивает лед» (Л-д, 1929. стихи 1925–1928 гг.).
Это — Михаил Кузмин, новатор и великий знаток русского поэтического стихосложения, тончайший мастер поэтической речи.
Вот какие промахи бывают у самых виднейших, у самых щепетильных поэтов, таких, как Анна Ахматова.
Почему это случилось? Потому, что Кузмин позабыт, позабыт и Ахматовой, позабыт и Чуковским.
Если бы Ахматова воспользовалась онегинской строфой — ей каждый литературовед указывал бы на это.
Замечательный русский поэт Михаил Кузмин относится к числу тех, кто еще ждет «реабилитации».