Этап Ту - страница 6

- Хотя и при них накроется непременно. Потому что ручонки кривые. И вот тогда это будет уже не круг, а что? - Выпрямление...

Покрасневшее лицо Красникова исказилось. Он перегнулся через стол, будто собираясь схватить или ударить дядю Петю, опрокинул бутылку, от неожиданности выпучил глаза и смешно подпрыгнул пару раз, пытаясь ее поймать. В последний момент в пяти сантиметрах от бетонного пола подхватил и аккуратно поставил между тарелками. Сел. Уставился перед собой.

- Как же я устал, - проговорил он тихо, - Как я устал от вас, горлопанов, глядящих со стороны и думающих, что все ясно и просто. И вы бы уж, вы бы эх - дай только волю...

Дядя Саша обхватил голову обеими руками, покачался на стуле взад-вперед, посмотрел на дядю Петю больным взглядом.

- Петя, ты же умный человек. По крайней мере, я тебя таким помню. Ты не понимаешь, что за стенами Станции - враждебная Вселенная? Антимир, который пытается нас сожрать? Что мы - последний, малюсенький, еле теплящийся огонек жизни в ледяной пустыне? Ты думаешь, я бы не хотел всего этого - конкуренции идей и мнений, свободного доступа к информации? Но как ты не видишь, что у нас просто нет права на ошибку?

Не дожидаясь ответа Погодина, дядя Саша молча встал и вышел из секции, аккуратно затворив дверь. Не прощаясь и не оборачиваясь.

Мишка огорчился ссоре дядь, но он знал, что, несмотря на ожесточенные пикировки, друзья отца хорошо относятся друг к другу. И как бы они не расстались сегодня, через полгода Погодин и Красников обязательно придут на день рождения матери, и будут поднимать тосты в ее честь, петь, смеяться, спорить и громко кричать друг на друга. Их приход два раза в год формировал для Мишки устойчивость его "Кругового мира".

Лицо Руководителя Проекта посуровело.

- Миша, у нас мало времени. Что тебе сказал Пётр?

Миг задумался.

- Он говорил про работу какого-то Ферентиса. Я понял, что это эконометрическая теорема. Дядя Петя сказал, что откопал ее в старых записях в Инфосети и показал тебе. И Вы... ты что-то выяснил. Папа, - это слово Гальянов-младший выдавил с большим трудом, - что ты такое обнаружил, за что убивают?

Седой кивнул и задумчиво уставился куда-то в себя.

- Это случилось чуть меньше двадцати лет назад. Тебе исполнилось четыре, а мы с Петей и Сашкой были молодыми оболтусами, только закончившими институт. Сашка уже тогда подался по руководящей линии, а Петька как обычно накуролесил и его посадили на самую дурацкую работу - чистить архивы от мусора. И как-то он мне отправил эти материалы. Они его сильно заинтересовали. Он еще пошутил тогда...

На лице Седого появилась улыбка, он замолчал. Минуту спустя вздрогнул и тряхнул головой.

- Стало быть, Виктор Ферентис... Как ты понял - прикладной математик. Чуть больше семидесяти лет назад ему поручили построить демографическую модель роста населения. С учетом обеспечения его жильем, воздухом, теплом, электроэнергией, пищей, всем прочим - по мере расширения Станции. И в свою очередь, чтобы население соответствовало нуждам в рабочей силе для дальнейшего расширения Станции. Система дифференциальных уравнений. Не линейных, но, в принципе, поддающихся линеаризации. Это значит...

- Я понял, - оборвал его Миг.

Седой непонимающе уставился на него, потом хлопнул себя по лбу. Рассмеялся.

- А, ну да... Я же сам твой диплом рецензировал. Тем проще будет объяснять. Так вот эту работу Петька мне и показал.

Следующий день рождения отца с дядей Петей и дядей Сашей хорошо запомнился Михе, потому что оказался последним с ними.

Взрослеющий Миха Гальянов все чаще замечал нездоровый багрово-синий цвет лица дяди Пети и красные глаза, контрастирующие с подчеркнутой подтянутостью Красникова. Встречи происходили один-два раза в год, и Младший - как его с некоторых пор стали называть дяди - не мог понять, в чем дело. То ли он раньше по мелкости и глупости не замечал разницы между друзьями отца, когда-то казавшимися ему одинаково могучими и прекрасными. То ли жизненные траектории мужчин и впрямь так наглядно все дальше расходились.

Погодин и Красников уже не так ожесточенно спорили, меньше шутили и дурачились, больше молчали.