Эти бессмертные - страница 72

— Шляпа не пострижена, — сказал вдруг демон.

Он копошился пальцами в промежности Бригитты, пальцы были толстыми, горячими и грязными, их прикосновения были противны.

— Что? — не понял Ивернес.

— Шляпа не пострижена, — повторил демон. — Непривычно.

— Опять ругаешься непонятно, — догадался мастер смерти.

— Ага, — пробормотал демон и нервно хихикнул. — Ладно, придется как-нибудь так.

— Давай, я помогу, — предложил Ивернес. — Так у тебя не встанет, после такого потрясения-то. Иди ко мне, я его подниму.

Лицо демона приобрело брезгливое выражение, как будто Ивернес предложил ему сожрать целый ковш болотной жижи.

— Я этим не занимаюсь, — заявил он. — У нас, демонов, это не принято. Я не… — он произнес совершенно непонятное слово.

— Ох уж мне эти демонские заморочки, — вздохнул Ивернес. — А если она тебе отсосет, это у вас принято?

Демон замялся. Ивернес отпустил руки Бригитты, она повернулась на бок, отодвинувшись от острого сучка, и стала разминать затекшие запястья.

— Давай, девочка, — сказал мастер смерти. — Приступай. Покажи, чему тебя научили Хортон с Людвигом. Ну, живо!

Он демонстративно медленно потянулся к шее Бригитты, она испуганно отпрянула, затем села и приблизила лицо к паху демона. Глубоко вдохнула и сморщилась от отвращения. Демон пах потом и гарью, она никогда не думала, что придется взять…

— Помылся бы, что ли… — пробормотала Бригитта.

Демон вдруг вскочил на ноги, одернул хламиду и отступил на два шага.

— Я не могу так! — воскликнул он. — Это неправильно! Я нормальный человек, а не маньяк какой-то! Пусть стучит куда хочет, я ее насиловать не буду.

— Может, лучше я попробую? — предложил Ивернес.

— Не лучше! — рявкнул Павел. — Потрясателю положено учить людей? Так вот, я учу! Вот мой первый закон — девок насиловать нельзя. Отпусти ее, пусть рассказывает, что хочет и кому хочет, пусть идет, куда хочет, я ее сам не трону и тебе не дам. Все, Бригитта, ты свободна, иди отсюда.

Это было совершенно неожиданно, настолько неожиданно, что Бригитта даже не поняла сразу, чем вызваны слова демона. А потом она поняла, и это понимание ударило, смяло и ошеломило ее душу. В ней вспыхнул гнев, но это был совсем другой гнев, чем прежде. Он возник резко и неожиданно, как будто его вложили извне магическим образом.

— Ты брезгуешь мною! — воскликнула она. — Думаешь, я неумелая и не умею ублажать мужчин? Так ты ошибаешься! Иди сюда, я тебе покажу, что умею. И не смей мною брезговать!

Ивернес расхохотался, секундой позже к его смеху присоединился Павел.

— Я не сказала ничего смешного! — закричала Бригитта. — А ну иди сюда!

Демон встал на колени рядом с Бригиттой, протянул к ней руки, критически посмотрел на свои грязные ладони и сказал:

— Нет, я так не могу. Надо хотя бы руки помыть.

— Так помой! Пойдем к ближайшим холопам, помоемся у них, а потом я тебе покажу, что умею.

— Пойдем, — согласился демон.

Он протянул руку и помог Бригитте встать.

— Бедная девочка, — сказал он. — Запачканная, заплаканная, испуганная.

Он обнял ее за талию, стараясь не касаться тела грязной ладонью. Это было очень трогательно и… да, это возбуждало. Бригитта вдруг поняла, что готова нарушить запрет и совершить непростительное преступление. Вовсе не потому, что иначе ее задушит мастер смерти, и не потому, что демон такой уж привлекательный, мужчина как мужчина, ничего особенного в нем нет, хотя он очень умен, раз сумел так быстро разобраться в заклинаниях, хотя никто его не учил. Но это не главное, главное то, что Бригитта вдруг поняла, что нарушать законы легко и приятно, она не получила это знание как вывод из каких-то размышлений, никто не научил ее этому знанию, оно возникло в ее душе само собой, как будто под воздействием психотропного заклятья. Теперь Бригитта точно знала, что ее судьба в том, чтобы основать новую породу, но отцом первого ребенка станет не граф Хортон, а демон Павел. Она любила Павла, даже не любила, это неподходящее слово, и не преклонялась перед ним, она как бы отражала его непостижимую и неизмеримую сущность, готовую потрясти всю вселенную. Лишь теперь Бригитта поняла, насколько Павел велик, и этот великий отнесся к ней не как к забавной мягкой игрушке, которую приятно потискать, и не как к высокопоставленной рабыне, любимице повелителя, которой надо опасаться. Впервые кто-то отнесся к ней с искренним сочувствием, не стал причинять ей боль, без всяких внешних причин не стал, просто потому что пожалел. Теперь Бригитта точно знала, что встанет рядом с потрясателем вселенной и будет стоять с ним до конца. И пусть он одарит ее всей своей самостью, кстати, она только что поняла, что это за самость, о которой говорил древний пророк.