Этика Нового Завета - страница 11
. Историческая реконструкция - вещь ценная, интересная и, наверное, необходимая, но для задач новозаветной этики как богословской дисциплины - второстепенная. Имеет ли значение для нормативных этических размышлений Церкви, действительно ли Иисус из Назарета рассказал притчу о немилосердном заимодавце (Мф 18:23-35) или она представляет собой творчество общины Матфея? Как бы то ни было, она входит в канонические тексты, а значит, имеет в христианской традиции нормативный авторитет. Поэтому, не умаляя сложности и значимости попыток понять первоначальную историческую среду новозаветных текстов, я сосредоточиваю внимание на свидетельстве канонических документов.
Могут спросить: почему же в таком случае анализ Евангелия от Марка предваряет анализ Евангелия от Матфея? Почему я не следую канонической последовательности текстов? Опять-таки мое решение вызвано желанием избежать искажения перспективы. По многим причинам большинство новозаветников считают Евангелие от Марка самым ранним из канонических Евангелий[6]. Индивидуальные эмфазы Матфея и Луки будут лучше заметны, если рассматривать их портреты Иисуса как адаптации и дополнения портрета, нарисованного Марком. С другой стороны, очередность анализа текстов - всего лишь вопрос эвристической ясности. Основная наша задача состоит в том, чтобы услышать индивидуальный голос каждого из свидетелей. И если порядок рассмотрения будет иным, принципиальных различий не возникнет.
Глава 1.Павел: koinonia его страданий
1. Имеет ли этика Павла богословскую основу?
Павел был прежде всего миссионером, организатором по всему Средиземноморью маленьких общин, объединявших людей в поразительном исповедании: Бог воскресил из мертвых распятого человека, Иисуса, и тем самым положил начало новой эпохе, в которую всему миру суждено преобразиться. Послания Павла, дошедшие до нас в составе Нового Завета, - его пастырское общение с этими миссионерскими аванпостами. Находясь вдалеке от них, он не прекращал увещевать и советовать, как им вести совместную жизнь «достойно благовествования Христова» (Флп 1:27).
Все послания, кроме Послания к Римлянам, адресованы общинам, которые основал сам Павел и которые были хорошо знакомы с его проповедью и учением. Поэтому он многих вещей не оговаривает, предполагая, что они разумеются сами собой. Нам же, по прошествии многих веков, остается лишь строить догадки: как Павел проповедовал им первоначально? Какие нормы поведения он уже старался им привить? Какие общие предпосылки были столь фундаментальны, что не требовали пояснения в посланиях? Пробелов много, и мы словно пытаемся понять телефонный разговор, слушая только одну сторону... Сами послания содержат некоторые ключи, и при вдумчивом прочтении мы обнаруживаем, какой колоссальный вызов заключался в этом невысказанном.
Павел нигде не дает систематического изложения «христианской этики». Не дает он и «устава общины», полного свода правил по организации общины и обязанностям ее членов. В древнем мире такие уставы были довольно распространенным явлением. Характерные примеры - кумранский «Устав общины» (1QS), изложение Иисусова учения в Евангелии от Матфея, Дидахе, кодификация еврейской галахи в Мишне. Однако у Павла мы ничего подобного не находим. И, как мы увидим далее, у него были на то богословские причины. Каждую пастырскую проблему, возникающую в одной из его церквей, он решает индивидуально. Должны ли уверовавшие язычники делать обрезание? Должны ли новообращенные разводиться со своими неверующими супругами? Должны ли христиане подчиняться римским властям? На все эти вопросы Павел дает ответы.
Основаны ли эти ответы на некоем цельном богословском видении[1]? Может быть, Павел просто заимствовал нравственные нормы из традиционных источников? Или в их основе лежит специфическая логика благовестия?
Некоторые новозаветники отрицают наличие прямой связи между этическими наставлениями Павла и его богословской Вестью. По мнению Мартина Дибелиуса, одного из основателей форманализа, блоки нравственных рекомендаций в конце Павловых посланий следует понимать как