Этика Нового Завета - страница 5

Возьмем для иллюстрации еще один случай с Билли Грэмом. В январе 1991 года начиналась война в Персидском заливе. Грэм отправился в Белый дом молиться с президентом Джорджем Бушем, который развертывал операцию «Буря в пустыне». Несколько часов спустя Эдмонд Браунинг, председательствующий епископ Епископальной церкви (деноминации самого Буша!) присоединился к экуменической группе христиан, стоявших со свечами в демонстрации протеста за оградой Белого дома. Они молились не о военной победе, а о мире. Вопрос: какие из этих христиан, внутри президентской резиденции или вне ее, верно поняли Слово Божье?

Ввиду столь глубоких разногласий относительно Вести и применения Писания, можно понять скептицизм аутсайдеров. Не глупо ли со стороны христиан утверждать, что Библия способна давать нравственные наставления? Однако еще острее выглядит эта дилемма изнутри общины веры: сможет ли Церковь руководствоваться Писанием, даже если искренне этого захочет? Те, кто прибегает к слогану «Бог сказал это, я верю этому, - вопрос закрыт», не видят, что эта формулировка оставляет вопрос открытым: ведь Слово нужно еще и истолковать! Это наивная герменевтика, и она, конечно, нам не подходит.

К сожалению, и тщательная экзегеза не решит всех проблем. Да, она раскроет перед нами кроющееся в Писании идеологическое многообразие, историческую дистанцию между нами и первоначальными общинами (в древнем Израиле и ранних церквах), которым были адресованы эти тексты. Однако это скорее увеличит трудности. Вот почему студенты семинарий подчас уходят с занятий по библеистике смущенными, с потревоженным миром в душе. Оливер О'Донован как-то заметил: толкователи, мнящие себя способными определить применение Библии в этике только с помощью продуманной экзегезы, похожи на людей, уверенных в  своей способности  полететь, хорошо помахав руками[7].

Нам нужно выработать систему, метод: как мы идем от текста к этическим суждениям. Иначе наши апелляции к авторитету Писания будут несерьезными и неубедительными. Поэтому в своей книге я ставлю цель как можно четче сформулировать позиции, позволяющие заниматься новозаветной этикой[8] как нормативной богословской дисциплиной. Я постараюсь прояснить, какой строгий и добросовестный способ прочтения Писания может помочь Церкви руководствоваться им в своей жизни.

Проект изучения новозаветной этики многогранен. Наша задача распадается на четыре критические операции: дескриптивную, синтетическую, герменевтическую и прагматическую. Эти операции отчасти пересекаются, но в эвристических целях целесо­образно их разграничить, ибо их смешение часто приводит к путанице[9].

(А) Дескриптивная задача:  внимательно прочитать текст

Дескриптивная задача носит глубоко экзегетический характер. Чтобы понять новозаветную этику, требуется сначала подробноописать учение каждой из индивидуальных книг канона[10], не пытаясь пока их гармонизировать  между собой. Идя  этим путем, мы замечаем характерные для каждой книги темы и особенности: скажем, Лука особенно заботится о бедняках, а Пасторские послания подчеркивают необходимость в общине порядка и стабильности. Аналогично, на дескриптивном уровне мы работаем и, задавая какой-то специфический вопрос, например, «что означает слово porneia в оговорке, которую добавляет Матфей к Иисусову запрету на развод?»[11]

На этом последнем примере хорошо видно, насколько сложно исследовать новозаветную этику даже на дескриптивном уровне: моя формулировка предполагает, что упомянутая оговорка принадлежит не историческому Иисусу, а Матфею или преданиям его общины. Стало быть, дескриптивная задача требует внимания к истории развития нравственного учения в каноне[12].

Однако здесь мы не вправе ограничиваться эксплицитным нравственным учением новозаветных текстов. Нравственный мир Церкви проявляется не только в «дидахе», но и в рассказах, символах, социальных структурах и обычаях, формирующих этос общины. Возьмем, например, Евангелие от Иоанна. Этических наставлений как таковых там практически нет. Однако его рассказ о «человеке с неба», который приходит, чтобы открыть неверующему миру волю Божью, имеет и этический смысл