Это было - страница 6

стр.

В 1930 году я получил телеграмму из Ташкента от редактора газеты "Правда Востока", органа Средне-Азиатского бюро ЦК партии, приглашавшую меня на работу в эту газету в качестве фельетониста. Редактором "Красного знамени", окружной газеты, тогда был Михаил Пантюхов, бывший балтийский матрос, участник штурма Зимнего дворца, красногвардеец, человек очень интересный - русский самородок горьковского склада. Он отпустил меня, сказал на прощание:

- Лети, Леня, выше, крепи крылья!

Следы Марко Поло

Пришел однажды майским утром 1929 года в редакцию нашей "Правды Востока" страшно возбужденный Володя М., король ташкентских репортеров, и с порога сказал:

- Есть потрясающая новость, ребята, настоящая сенсация! В Ташкент приехала итальянская миллионерша, ходит по городу со своим любовником, профессором-археологом!

Я спросил Володю с нарочито деланным зевком:

- Ты ее видел?

- Видел! Такая... ничего себе! Сверх-Бальзак по возрасту, но еще хоть куда! Белые бриджи, высокие сапожки, красная кофточка, в руках стек, на голове колониальный пробковый шлем. Представляете?! У них какая-то особая виза от Наркоминдела. Она собирается ехать на Памир стрелять тигров, а он будет искать следы Марко Поло. Материальчик - пальчики оближешь!

- Ты взял у них интервью?

Володя помрачнел и тяжело вздохнул.

- Хотел взять, но мне сказали: "Володя, не надо!.."

Володя вздохнул еще горестней.

- Разве у нас понимают, что такое настоящая сенсация для газеты!

Махнул рукой и пошел в машинное бюро диктовать репортаж об открытии новой кооперативной чайханы в районе Куриного базара.

Итальянская миллионерша, охотница на тигров, и ее археолог вскоре снова дали знать о себе. Они приехали в Самарканд, остановились в гостинице, и там у них из номера стащили портативный съемочный киноаппарат самой новейшей американской марки. С помощью этого аппарата профессор-археолог собирался зафиксировать на пленке следы великого путешественника Марко Поло. Если, конечно, такие следы - в широком смысле этого слова - будут им обнаружены в горах и долинах Памира.

Обескураженная парочка обратилась за помощью к высшим властям республики.

Принял пострадавшую миллионершу один весьма влиятельный товарищ, получивший в свое время образование в Сорбонне, свободно изъяснявшийся на трех европейских языках, обаятельно-учтивый, с внешностью восточного принца из музыкального стилизованного спектакля.

Миллионерша сказала, что аппарат в конце концов ей не жалко, но ведь пока там, в Италии, для нее купят новый и пока он дойдет до Самарканда из Неаполя, срок ее визы укоротится до такой степени, что и тигра она не успеет убить и следы Марко Поло не будут найдены.

Влиятельное в республике лицо сначала выразило ей в самых изысканных выражениях свое сожаление по поводу случившегося, а потом твердо заявило:

- Мадам, ваш аппарат через два, максимум через три дня будет доставлен вам в гостиницу. Тут произошло какое-то недоразумение, и оно будет исправлено.

Миллионерша и археолог ушли, скорее удивленные категоричностью этого заявления, чем обрадованные им.

А влиятельный товарищ тут же вызвал в свой кабинет начальника Самаркандского уголовного розыска. Он сказал ему в той же своей учтивой манере, что украденный киноаппарат должен быть найден и возвращен владелице завтра, от силы послезавтра, а если не будет... Тут влиятельный товарищ улыбнулся очень ласково и закончил:

- ...то тогда пеняйте на себя!

Начальник Самаркандского уголовного розыска знал, что влиятельный товарищ слов на ветер не бросает, в особенности тогда, когда произносятся они с ласковой улыбкой, и поспешил заверить высокое начальство, что киноаппарат будет найден и возвращен владелице именно послезавтра. После чего вернулся к себе в уголовный розыск, вызвал своего старшего агента и, копируя влиятельного товарища во всем, вплоть до его ласковых улыбок, повторил то, что только что сам от него услышал.

В тот же вечер старший агент вызвал к себе свою клиентуру - бывших уголовников, "завязавших", как говорится, со своим мрачным прошлым и проживавших в городе на покое.

Старший агент уже не улыбался, говоря с ними, и речь его была лишена учтивости и лоска.