Это мой ребенок - страница 51

— Никакая ты не обуза. Без тебя бы… — он запнулся, — нам всем было намного хуже. В детстве отец называл тебя солнечным зайчиком… За твою лучезарную улыбку! Никогда не забуду то время, когда ты уехала учиться в Штаты, я места не находил, так было одиноко…

Лёша взял мою руку и прижал к своей щеке, потом поцеловал каждый пальчик и отпустил. От простого человеческого тепла мне стало хорошо и тепло. Я благодарно посмотрела на него: как хорошо, что он такой заботливый, внимательный! И всё же ласковый жест привёл меня в замешательство. Вспомнились поцелуи Макса, от которых кружилась голова. Как его дыхание обжигало кожу, язык ласкал губы, пол под ногами словно проваливался, а тело становилось невесомым. За спиной будто вырастали крылья, и я взлетала высоко над землей. Сейчас ничего подобного не было. Правильно ли это?

— …Твоими успехами дома все гордились! — продолжал Алексей. — Ты закончила университет с отличием!

Под пристальным взглядом тёмно-шоколадных глаз я окончательно смутилась и пробормотала.

— В Штатах, надо же… Ещё бы вспомнить…

— Вспомнишь! Как только всё закончится, возьму тебя к себе в Болгарию, я там два года назад купил виллу. Побережье Чёрного моря, красота… Там сад благоухает розами, по стенам вьётся виноград, круговая терраса по периметру дома, откуда можно встречать рассветы и провожать закаты, пляж совсем недалеко…

Я слушала, машинально кивала, но воображение никак не реагировала на расписываемые красоты. Мысли мои снова и снова возвращались к Максу, к неожиданному поцелую в библиотеке, к нашим непростым отношениям. Лёша продолжал говорить, а я смотрела на стену, где висели семейные фотографии, и думала о своём. Вернула меня к действительности его просьба:

— …Викусь, поешь ещё, пожалуйста. Обед уже почти остыл. — Опомнившись, я взяла в руки ложку и опустила ее в тарелку. — Не возражаешь, если чуть позже зайдёт доктор Ринос?

Я невольно поёжилась в ответ на невинный вопрос. С этим врачом у меня никак не складывались доверительные отношения. С одной стороны, он казался слишком дотошным, с другой — невероятно скрытным. Ринос постоянно что-то недоговаривал, будто за этим стояла какая-то врачебная тайна.

Брат ждал ответа.

— Может, отложим?

Мою терапию лучше перенести на другое время. Пока не до этого.

— Просто хочу, чтобы он осмотрел тебя.

— Спасибо за заботу, но не сейчас. Потом…

Под пристальным взглядом Алексея я принялась за обед.

День похорон прошёл как в тумане. Я крепилась изо всех сил, пытаясь поддерживать братьев и немногих собравшихся родственников. Сама же психически была полностью истощена. Меня прорвало, когда, вернувшись домой, я поднялась к себе в комнату. Сотрясаясь от рыданий, бросилась к кровати, больно ударившись по пути о кофейный столик. Это была только физическая боль, её я могла вытерпеть. Но та, другая, заставлявшая сжиматься сердце, не хотела отпускать.

Скопившиеся внутри слёзы, наконец, вырвались наружу. Отца больше нет! И я по-прежнему ничего не помню и, похоже, уже не вспомню никогда! Если бы только можно было вернуться назад, отказалась бы от всех поездок, которые совершила в своей жизни! Глупых, никчёмных развлечений, вечеринок, о которых ещё недавно говорил Макс. Потеря памяти заставила меня осознать, какой эгоистичной и взбалмошной девчонкой я была на самом деле. Но поздно…

Прошлого не вернуть!

Не знаю, сколько я пролежала так, сжимая подушку в руках и всхлипывая в наволочку, пока слёзы не высохли и не скрипнула дверь в спальню.

— Кто здесь? — собственный голос показался мне совершенно чужим.

— Я, — просто ответил Макс и сел рядом. Его лицо было неразличимо во мраке, лишь глаза блестели в полутьме. — Если хочешь, могу уйти.

— Нет, останься, — приподнявшись, я уткнулась в плечо мужчины, вдыхая тепло и запах его кожи. — Как хорошо, что пришёл. Ты мне сейчас очень нужен!

Виктория

После случившегося Слейд демонстративно игнорировал её присутствие. Вставал утром ни свет ни заря, готовил какую-то бурду, которую и кашей-то было нельзя назвать, завтракал на улице и уходил в море. Виктория тщетно пыталась наладить c ним контакт, подлизаться вкусно приготовленным обедом и прилежной уборкой всех помещений, но мужчина не обращал на неё никакого внимания. Возвращался, когда начинало темнеть, развешивал в сарайчике сети для сушки, рыбу для вяления, а после, сняв грязную рубашку, долго плескался у колодца.