Это небо - страница 19

Сердце бьется чуть быстрее. Я жадно разглядываю бледную кожу между лопаток. Она вскидывает голову, что-то говорит, однако слов не разобрать. Не успеваю и глазом моргнуть, а ее уже поглощает толпа.

Крепко зажмуриваюсь, выводя себя из транса, но уже слишком поздно.

Девушка исчезла.

Сердце екает, в груди возникает странное ощущение, теплое и в то же время холодное. Спустя секунду я догадываюсь, что это такое, чешу голову и вздыхаю. Разочарование.

Хештег: КАПЕЦ.

«Чувствуешь?»

Пытаясь избавиться от этого чувства, вынимаю из заднего кармана ключи и распахиваю огромную металлическую дверь. Снова проверяю время. Шагая по коридору, угрюмо здороваюсь с Тиш, которая в кабинете возится с документами. В кухне с разделочного стола я беру морковные палочки, чтобы избавиться от привкуса горчицы и перца во рту. Долговязый Мика, стоящий перед грилем, кивает и спрашивает про сегодняшние волны. Я рассказываю про южные волны, предсказанные для Треслс-Бич и Дель Мар, а потом выскакиваю за створчатую дверь, что ведет на первый этаж «Тети Золы».

Музыка, голоса, звон бокалов, лязганье металла о металл. Насчет толпы я угадал. Народа столько, что нечем дышать.

Едва я попадаю за барную стойку, Джейми тараторит:

— Слава богу.

— Скучал?

— Винсент и Марго обслуживают важных шишек. — Он наливает в стакан двадцать грамм водки, добавляет газировку и выжимает лайм. — А ты разбирайся с девичником в патио.

— Да ладно? — Осматриваюсь в поисках поднятых рук. Да кого я обманываю? Я ищу девушку в синем платье.

— Они напиваются и ведут себя игриво. Одна из них только что просила сфоткать мой пенис для какого-то опросника. — Он направляет меня к стойке.

— Два бакарди с колой!

— Шот калуа!

— Бурбон. Чистый.

Заказы выкрикиваются. Напитки смешиваются и разливаются. Деньги платятся.

Не обращаю внимания на боль, работаю, низко опустив голову. «Столичная» с ананасом. «Бад Лайт» в бокале. Шоты «Пиклбек».

— Бармен! — нетерпеливо кричит кто-то.

Поднимаю голову.

Бармен.

Вот кто я.

Забудьте о Лэндоне Янге, восходящей звезде серфинга.

Он здесь больше не живет. 

Джемма

Узкие улочки, пересекающие пляжный променад крест-накрест, вечером оживают.

Над головой переливаются неоновые огни, отбрасывая на меня замысловатые красно-зеленые узоры. Люди повсюду: плетутся мимо маленького фургончика в конце квартала, где продают острые хот-доги и жареные сырные палочки, высыпают из темного клуба, нестройными рядами стекаясь на улицу. Они исчезают из вида, растворяются, ускользая к стоянкам такси, выплывая, как пылинки, из затененных коридоров и заворачивая за углы.

Стоя на тротуаре, я заправляю волосы за ухо и закрываю глаза. Из широкого прохода между одноэтажными зданиями ветерок приносит терпкий запах гвоздики и готовящегося мяса.

— Идешь?

Невинный вопрос скорее задан с любопытством, чем со злостью.

Распахиваю глаза. Огни возвращаются, приобретают четкие очертания. На меня, беспокойно хмурясь, смотрит Джули.

— Да, извини. Надо было перевести дух.

Вместе со Смитом и Клаудией мы проходим сквозь толпу. Кажется, они знакомы со всеми, включая вышибал у двери.

Причмокиваю и поправляю ненавистный наряд, который меня вынудила надеть Джули. Такое ощущение, что на меня стошнило примерочную какого-нибудь магазина. Без шуток. Широкий ремень из кожзаменителя больше подошел бы Чудо-женщине, если бы на вечер она решила стать Дианой Принс, на ногах у меня блестящие черные туфли с километровыми каблуками, которые, как утверждает Джули, приманивают мужчин. Ага, как же. Чуть раньше она заявила, что надетая на мне тряпка цвета электрик — это платье, но я не сомневаюсь, что она ошибается и на самом деле это бюстгальтер-бандо либо манишка. Даже в Эл-Эй, стране силиконовой груди, пластики ягодиц и ботокса, прикид сочли бы стриптизерским. Он до того короткий, что ветер щекочет бедра и все пялятся на мои бледные ноги.

— Хватит. Тебе очень идет, — в сотый раз заверяет она и, схватив за локоть, тащит меня по короткой лестнице.

— Нравится? — перекрикивает Клаудия оглушительную живую музыку.

Проморгавшись, я привыкаю к тусклому освещению, и все становится на свои места. Разглядываю занятые столики, танцоров, группу из четырех человек, выступающую на сцене в форме полумесяца, что втиснута между фиолетовыми амбарными дверьми. Чего уж греха таить, ничего хорошего я не ждала, оттого приятно удивлена.