Это просто цирк какой-то! - страница 10

«И получает каждый по вере его». Все так. Это свидетельствую я, не шибко знающая постулаты Библии. Но да – получает.

В выпускном классе я подрабатывала курьером в редакции нашей городской молодежной газеты. Очень хотелось помочь маме, которая и дома работала за пишущей машинкой, не разгибая спины, – зарплаты высококвалифицированной машинистки нам немножечко не хватало, а цирковую весомую пенсию маме не дали, она раньше ушла, не хватило двух лет до выслуги.

Наташа в редакции сидела за столом, стоявшим у окна. Была она хорошенькой, светловолосой, с негромким голосом и приятными манерами, нежная, как бабочка. Очень она мне нравилась. Похоронив маму, отгоревав и отметив четвертьвековой юбилей, стала Наташа жить одна в трехкомнатной квартире старого дома в историческом центре нашего города. Небольшого города в степной южной Украине, понимаете? Города, где известное «на десять девчонок по статистике девять ребят» давно уже стало несбыточной мечтой. Ребят на десять взрослых девчонок приходилось примерно пять с половинкой. Причем «половинка» еще не достигла возраста согласия, а из оставшихся пяти двое истово ухаживали разве что за портвейном, отработав смену на заводах, трое же были давно женаты. Выбор небогатый, прямо скажем. При такой печальной статистике двадцатипятилетней Наташе, пусть и имеющей свое уютное и статусное, как сказали бы сегодня, жилье, рассчитывать на толпу кавалеров под окнами было, по меньшей мере, самонадеянно. Она и не рассчитывала. Но, как говорила моя бабуля, «у Бога все готово».

Однажды дружный коллектив редакции решил отметить приближающийся Новый год. Скинулись, сгоняли за шампанским и тортами, пригласили народ из других редакций, все выпили по бокальчику, мне налили любимое ситро «Саяны». Чем бы развлечь себя? А давайте погадаем? Не вопрос – погадаем, дело годное. Праздник же все-таки, время чудес же…

Корректор Серафима Сергеевна, дама позднего элегантного возраста, как сказали бы сейчас, поправила очки и рассказала о старом гадании «Случайное предсказание». Народ быстренько понаписал на одинаковых бумажках случайные, абсолютно произвольные фразы (это было непременным условием), мужчины надули пару десятков шариков, предварительно запихнув в каждый скрученные в рулончики и тщательно перемешанные бумажки. Шарики доверили везде разбросать нам, курьерам, – как самым молодым. А потом началось веселье: толпа журналистов носилась по редакции, ловя и нещадно давя шарики с пророчествами внутри. Мне достался желтый шар и строчка «Кружится карусель, горят прожектора», – полная, казалось бы, бессмыслица.

«Неужели я еще и в парке работать буду? На карусели? Фигня какая», – подумала я. И поискала глазами Наташу – мы с ней дружили, несмотря на разницу в возрасте. Наташа стояла у окна и улыбалась.

– Что у тебя? Тоже ерунда какая-то?

– Даже не знаю, как трактовать. У меня – вот. «Поднимешь свое с земли», – обещал маленький белый обрывок с неровными краями.

А скоро пришел февраль и приволок с собой совершенно дикие для наших мест морозы. Старожилы ахали, грустили в отсутствие парнуса[5], и крестились нищие морозостойкие старушки у церкви, мимо которой я бегала на работу, – прихожан в такую стужу из домов никакая вера не могла выманить. Наташа обычно уходила из редакции позже всех. Куда и к кому ей было спешить? Заведенная к тому времени серо-голубая кошка Ириска отличалась спокойным, терпеливым нравом и встречала Наташу, сидя на тумбочке в коридоре, неизменно радуясь сколь угодно позднему, но возвращению обожаемой хозяйки. И я часто забегала к Наташе за книжками, потому что библиотека в ее доме была просто уникальной.

В тот пятничный вечер она ушла с дежурства вместе со мной – примерно в одиннадцатом часу. А в понедельник дождалась, пока я вечером привезла всякие бумаги, отвела в кафе и рассказала невероятное:

– Такой зусман – жуть, воздух аж звенит. Я пулей лечу от автобусной остановки до дома, выходной предвкушаю, обрадовалась на ходу, что лампочки в фонарях уличных поменяли на новые, светло. Но не настолько, чтоб во все углы нашего двора достать. У подъезда как раз темновато было. Там я об него и споткнулась. Лежит на боку, скрючился в позе эмбриона, портфель к груди прижимает. Одет прилично, ботинки дорогие, дубленка, шапка норковая. И весь уже снегом припорошен. Пьяный – я дух-то этот наизусть знаю, сосед мой по лестничной клетке большой любитель выпить. И смертник, потому что мороз к двадцати пяти уже подбирается. До утра не дотянет человек, замерзнет. Не смогла я его оставить там погибать, понимаешь?