Это - убийство? - страница 17

Ламберн вылез из кресла:

— Все равно вам не скрыть, Ривелл. Во всяком случае я понял. Вы здесь по той же самой причине, что и в первый раз, верно? Из-за дела Маршаллов?

Ривелл застыл с бисквитом в руке.

— Почему вы так решили?

Ламберн усмехнулся:

— О, это инстинкт подозрительности, которым я щедро наделен! И в первый ваш приезд вы говорили в таком тоне… Послушать вас, так можно вообразить, будто у нас в спальнях каждую ночь убивают по мальчику. Я вас раскусил. И теперь, если вы опять заберетесь в эту фатальную спальню, я ничему не удивлюсь.

Ривелл пожал плечами:

— Вы заставляете меня чувствовать себя настоящим ослом. Конечно, ваши подозрения насчет меня верны. Но если честно, я не думал, что так глупо выдаю себя.

— Нет-нет, не думайте так. Это моя сверхпроницательность пробила вашу искусную маскировку: дескать, старый выпускник приехал проведать свою школу… И можете не беспокоиться — я ни полсловечка не скажу никому. Но мне хотелось бы знать: как вам все это представляется?

К такому повороту разговора и стремился Ривелл. Когда он закончил речь, дождь прекратился и в комнату заглянуло солнышко.

— Я должен признать, — добавил он в заключение, — что в обоих происшествиях много странного. Роузвер казался очень обеспокоен первым случаем, когда у него не было реальных оснований для тревоги, а ко второму остался равнодушен, хотя здесь масса причин для подозрений.

— Обеспокоен? — отозвался Ламберн. — А вы-то сами обеспокоены?

— Думаю, да.

— Чем же?

— В этом-то все и дело, что ничего конкретного я не знаю. Это, может быть, случайность, но мне кажется, что это далеко не случайность.

— Вы видите что-либо похожее на улики?

— Ничего, что можно было бы предъявить суду. То есть, по сути дела, совсем ничего. Только лишь странное совпадение двух смертей братьев и загадочное поведение директора. Все это не очень понятно, если не сказать большего.

— Вот именно! А почему сразу не предположить двойного убийства, совершенного с дьявольской изобретательностью?

— Что? — У Ривелла перехватило дыхание. — Вы шутите?

— Ничуть. Разве это невероятно? Ведь удачное убийство — не просто такое убийство, когда преступник не найден, а такое убийство, когда ни у кого даже не возникает подозрения, что это могло быть убийством!

— Вы говорите страшные вещи, но где доказательства?

— У меня их тоже нет. Мы с вами — два сапога пара.

— И вы всерьез так думаете?

— Абсолютно. Я стал подозревать убийство с того самого момента, когда узнал о первой смерти. Но вообще-то я склонен к подозрительности, такая уж у меня натура. Я не знаю всех подробностей о случае в бассейне, но вот над чем я размышляю: а не столкнул ли парня кто-то? И опять-таки, тоже довольно хитроумный метод убийства: сделать так, чтобы на голову человека во сне упал тяжелый газовый вентиль…

— И все же: что вы можете сказать о втором случае?

— Это — промах. Ведь никто, как бы он ни был хитер, не может рассчитывать выйти сухим из воды после двух таких убийств. Какая-то «русская рулетка», знаете ли. Нет, не в том дело, что коронер с присяжными снова обманутся. Просто с технической точки зрения — а именно она меня и интересует — повторение не свидетельствует о профессионализме.

— Послушайте, если у вас есть подозрения, вы же не оставите все как есть?

— Не знаю. Вообще-то это не мое дело, да.

Ривелл был почти обескуражен. Цинизм, проявленный Ламберном, был ему и самому не чужд, но сейчас он об этом не думал и небрежно проронил:

— Не могу понять, как вы можете так говорить!

— Неужели? Наверно, мы с вами просто по-разному смотрим на вещи, вот и все. После тех трех с лишним лет, когда я наблюдал бессмысленную бойню, которую целые государства оправдывали с помощью права или религии, я уже не могу возмущаться тем, как кто-то совершает убийства в своих личных интересах. Вот мой взгляд на вещи, возможно, он не верен, но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, я готов обсуждать с вами все, что угодно, — ваши идеи, предположения и прочее. Только не ждите от меня активного содействия.

Ривелл рассмеялся:

— Вы кажетесь таким же странным, как и все случившееся… Послушайте, Ламберн, я все же хотел бы добраться до правды. Значит, вы подозреваете двойное убийство? Хорошо, тогда давайте подумаем, например, о мотивах. Должны же быть мотивы, если это только не маниакальный убийца, верно?