Этот чертов Майк Дайм - страница 14

На кухне стояли, судорожно вцепившись в большую разделочную доску, два толстяка — один в поварском одеянии, другой — почти готовый, чтобы отправиться домой. Увидев меня, повар в полосатом переднике взмолился неожиданно тонким голосом;

— Прошу вас, не стреляйте. У меня жена и шестеро детей.

— Где человек с пистолетом? — закричал я. — Куда он делся?

Повар показал дрожащим пальцем на вторые двери и прошептал:

— Мамма миа… И этот еще!.. Мало нам одного психа с пушкой!

Цепочка кровавых следов вела в направлении, указанном поваром.

Я отправился туда и очутился в танцевальном зале, где за столиками у стен сидело несколько клиентов. На невысоком подиуме играл оркестрик, и певец заискивающе улыбался слушателям. Человека с пистолетом нигде не было видно, а кровавый след пересекал зал и вел на улицу. Там он заканчивался на бордюрном камне тротуара — кто-то на машине подобрал его.

Я вернулся в бар и протянул пять долларов девушке-гардеробщице:

— В меня только что стреляли на заднем дворе, но певец так орет, что вы тут наверняка ничего не слышали. Я не разглядел стрелявшего, могу только сказать, что он худой, с таким вот пистолетом, как у меня. Он был ранен в руку или в ногу. Ну так что? Видели, как он выходил?

Нахальная девица скомкала мою пятерку и быстро убрала ее в сумочку:

— Ты бы пил поменьше, дружок. Кто у вас там в кого стреляет, мне плевать, а ты, если чем-то недоволен, отправляйся в полицию. Понял?

Я вышел на улицу и отправился домой.

Светало. Но я решил не ложиться спать, потому что Элейн могла позвонить в любой момент, и просто прикорнул в кресле.

Разбудил меня тревожный звонок. Нестерпимо болела голова, во рту появился привкус странной горечи. Я положил руку на аппарат, но понял, что не смогу сказать ни слова, и швырнул его в ящик письменного стола. Телефон продолжал звонить, но теперь не так резко и неприятно.

Я отправился в ванную, чтобы принять душ. Лицо, увиденное в зеркале, уже напоминало человеческое, хотя все еще, наверное, могло бы испугать собаку. Сигарета помогла почувствовать себя еще увереннее. Я вернулся в комнату, достал из ящика трезвонивший телефон и поднял трубку. Телефонистка спросила, не я ли Майк Дайм, и объяснила, что со мной хотят поговорить. Потом раздалась целая серия щелчков. И послышался голос, точнее, какое-то странное шипение:

— Мистер Дайм, это Ратеннер. Нам с вами надо кое о чем поговорить. Дело достаточно важное. Запишите адрес и приезжайте. Прямо сейчас. Немедленно.

Я записал и сказал, что буду. После короткой паузы голос с усилием произнес:

— Только не делайте глупостей, Дайм. Не впутывайте полицию и не оставляйте записок для друзей. Не пытайтесь умничать, меня это только рассердит. Просто приезжайте и расскажите все, что я хочу знать. — Он бросил трубку, не дожидаясь моего ответа. Уоррен Ратеннер не нуждался в ответе.

Это было полуразвалившееся поместье, предназначенное к сносу, в паре миль от того места, где река Делавар поворачивает на восток. Большую часть построек рабочие уже превратили в пыльные руины, а в главном доме отсутствовали три стены. И обнаженные этажные перекрытия вызывали тоскливое чувство незащищенности, приводя на ум мысли о бренности материального мира. Те немногие рабочие, в основном, негры, которые находились на строительной площадке, лениво двигались, казалось, без всякой видимой цели. Наверное, было еще слишком рано. Два ярко-оранжевых бульдозера выделялись на фоне пыльных обломков, как два причудливых апельсина, а в самой середине площадки, подобно тотему двадцатого века, горделиво возвышался строительный кран.

Я припарковался у старой бензоколонки, тоже предназначенной к сносу, вышел из машины и зашел в склад. Здесь, похоже, жизнь уже давно остановилась. Помещение, огромное, как футбольное поле, то тут, то там украшали проржавленные остовы старых автомобилей довоенного выпуска. Поучительное и впечатляющее зрелище.

Я нащупал под мышкой свой пистолет, но его магазин был пуст со вчерашнего вечера. Меня, однако, это мало заботило — за мной следили с того самого момента, как я вышел из своей квартиры на Такер-стрит. Стояла тишина, но есть люди, которые не производят ни малейшего шума, даже когда дышат. Толкнув проржавленную дверь, я вошел в темное помещение. Передо мной находилась лестница, которая вела куда-то наверх. Сильно пахло пряностями — циннамоном, корицей, кориандром, гвоздикой, шафраном, запахами, которые вызывали в памяти образы восточного базара, шелковых подушек и томных знойных красавиц в покрывалах. Но в спину мне упиралось нечто очень знакомое и твердое.