Этот чертов Майк Дайм - страница 6

Я повернул руку и выстрелил четыре раза. Глухие выстрелы из оружия большого калибра заставили машину задрожать и наполнили салон едким дымом. Француз вопил прямо мне в ухо. Две пули застряли у него в ноге, одна ушла в неизвестном направлении, но четвертая достигла цели. Пробив Бог знает сколько сантиметров обивки, кожи и черного лака, она прошла сквозь заднюю шину, превратив ее в обрывки резины. Бьюик потерял управление. На переднем сиденье Хог отчаянно жал на педаль тормоза и дергал руль, но напрасно — две тонны металла теперь жили собственной жизнью. Несколько раз вильнув из стороны в сторону, бьюик резко пошел по диагонали. Мы пересекли автостраду, вылетели с асфальтированной полосы, унося с собой десяток дорожных знаков и вздымая тучу из гравия, и покатились под откос сквозь невысокие кусты. Я свалился на пол под сиденье и прижал колени к подбородку. Наконец, пролетев метров четыреста, мы остановились, окутанные клубами дыма и пыли. Я услышал какое-то странное тиканье и щелканье, затем наступила долгая тишина.

Я лежал на спине, разглядывая небо в дырку, образовавшуюся на месте крыши бьюика. Легкий дождик окроплял мой лоб и стекал по щекам. Я попробовал пошевелиться, но ощутил страшную боль. То немногое, что не болело, оказалось или парализовано, или окровавлено, руки были по-прежнему связаны. Я пополз к свисавшей на одной петле дверце, продираясь сквозь острые осколки стекол, и в конце этого мучительного пути сумел сесть. Только теперь я увидел Хога. Его огромная голова лежала на сиденье рядом с туловищем, ручищи по-прежнему сжимали руль. Меня затошнило, и я поспешил выползти из машины на влажную холодную землю. Когда бьюик вылетел с автострады, стальная оградительная полоса разрезала машину пополам, снеся крышу и заодно голову Хога, как гильотина. Француза вообще нигде не было видно. Я медленно встал на ноги и огляделся в поисках чего-нибудь острого, чтобы разрезать собственный галстук, которым мне связали руки. Кое-как нагнувшись, подобрал с земли кусок бампера и принялся пилить им свой лучший и единственный галстук.

Когда удалось перерезать волокна и освободиться, я подумал, что было бы неплохо покурить, но сигареты в моем кармане промокли. Пришлось отправиться к приборной доске бьюика. Потом я вспомнил, что мой пистолет исчез. Хорошая пушка, 38 калибра, пристрелянная, которую я очень любил и которая меня не раз выручала. Я попробовал включить фары, и в их ярком свете увидел очертания тела. Маленький человечек, с головой, повернутой под странным углом, напоминал нелепого спящего паяца. Но Француз больше никогда не проснется. Я нашел свой 38 калибр у него под мышкой, в кобуре, предназначенной для пистолета более мелкого калибра, и не устоял перед искушением проверить карманы Француза.

В его сафьяновом бумажнике я обнаружил кучу денег, квитанции из гостиниц, счета и фотографию, на обороте которой карандашом был записан номер телефона. На ней, на фоне пальм и бассейна, сидел крупный мужчина лет пятидесяти пяти в плавках, с полотенцем, переброшенным через плечо. Его черные гладкие волосы влажно блестели, как если бы он только что вышел из воды; он не успел принять подобающую позу для съемки, потому что лицо было наполовину прикрыто полотенцем, однако глаза видны хорошо — темные, жестокие глаза, вряд ли бы изменившие свое выражение, как бы ни улыбался рот. Рядом на шезлонге возлежала красивая блондинка в бикини со стаканом в правой руке. Она не смотрела в объектив, а мрачно улыбалась мужчине. Наверное, именно такая убийственная улыбка и нравилась в ней этому типу больше всего. Я положил фотографию себе в карман, взял доллар в счет оплаты моего погибшего галстука и выкинул бумажник Француза. «О ревуар, мон ами», — попрощался я с ним. Как ни паршиво все складывалось, кому-то всегда достается больше, чем тебе.

Слегка покачиваясь на дрожащих ногах, я выбрался на автостраду и поднял руку. Два светящихся огонька стремительно приближались ко мне, неся спасение. Это был антрацитовый кадиллак, за рулем сидела женщина. «Вам куда?» — спросила она. Голос был теплым и одновременно решительным, как мед с ложкой лимонного сока. Она включила свет в салоне, и я с изумлением увидел потрясающую красотку: еще никогда в жизни не встречал таких огромных миндалевидных глаз, такой белой бархатистой кожи. Полные губы немного опущены вниз, что придавало им угрожающий вид, но их выражение смягчала очаровательная ямочка на подбородке. Одним словом, олицетворение красотки, заставляющей мужчин плясать под свою дудку и делать кучу глупостей.