Этот Левиафан, которого ты сотворил… - страница 11
— Какая-либо возможность…
— Никакой, — отрезала она.
— Ты даже не дала мне закончить…
— Никакой возможности ни для чего. Ремонт невозможен, а если бы и был возможен, то я понятия не имею, как починить хоть что-нибудь, даже если бы здесь не было так темно. А ты?
— Нет.
— И никакой помощи из Центральной Солнечной не будет, потому что они не только не знают, что мы в беде, но и где нас искать. Эта звезда может находиться на другом конце Галактики. Когда здесь закончится воздух, мы умрем. Все просто.
— Ох. — Я понял правоту ее слов. — Как думаешь, может, нам удалось освободить беспола Кимбалла?
— Вполне вероятно. Но вообще-то было не очень похоже, что Кимбалл отчаянно пытается сбежать.
— Возможно, он подумал о том, что благодаря мученичеству Авинадия один из жрецов злого царя раскаялся и стал великим пророком… И Кимбалл верил, что нечто подобное произойдет и с одним из огромных свалов, который…
— Во что бы там беспол Кимбалл ни верил, — кисло оборвала она меня, — это произошло только потому, что ты и твоя Церковь забили его голову сказочками о мучениках.
Я сдержался, чтобы не рявкнуть ей в ответ. Какая-то часть меня все-таки осознавала, что она права. Ведь беспол Кимбалл как будто действительно принял роль мученика. Из-за чего это произошло, кроме как не из-за рассказов о мучениках в Писании?
И я больше не испытывал ни малейшего желания рисковать своей жизнью — теперь, перед лицом смерти, мне стало страшно.
Хуаните, казалось, моего ответа и не требовалось.
— Да и в чем смысл мученичества? По-настоящему великий Бог мог бы спасти своих приверженцев, а не позволять им умереть. И где теперь Бог, когда он тебе действительно нужен? Какой во всем этом смысл?
— Послушай, прости меня. Если бы не я, ты сидела бы себе дома и беспол Кимбалл был бы жив. Это я все затеял.
Прошли часы — плавая во тьме, трудно было сказать, сколько. Я занимался самоанализом и молился, подробно разбирая все свои промахи, приведшие меня сюда. Самым большим моим грехом была гордыня: мысль о том, что я, Гарри Малан, всего лишь силой воли да умелой речью изменю культуру, существовавшую миллиарды лет. Я вспомнил, чему меня учили, когда я девятнадцатилетним миссионером служил на Марсе: «Не ты обращаешь людей, но Дух Господень — и лишь тогда, когда они сами желают обратиться».
Заговорила Хуанита:
— Ты пытался сделать то, что считал правильным. Ты хотел защитить права меньших свалов. Я прощаю тебя.
— Спасибо, — ответил я.
Шаттл вздрогнул.
— Что это? — вскричал я. Мое тело упало в кресло.
— Звучало как…
Пронзительный визг с правого борта шаттла заглушил продолжение ее ответа. Я повернул голову в ту сторону и увидел искры, летящие от стены.
Затем отвалился кусок обшивки, и внутрь хлынул свет, на какое-то время ослепив меня.
— Они живы, — крикнул человек. — Скажите Кимбаллу, они еще живы.
Вот что мы узнали от спасателей: огромный свал оставил наш шаттл и беспола Кимбалла прямо у защитного поля Центральной Солнечной станции. Беспол связался со станцией, и они отбуксировали шаттл в док, где затем вскрыли обшивку, чтобы добраться до нас.
Поговорить с бесполом Кимбаллом мы смогли, только когда оказались в медицинском кабинете, где автодоктор сделал нам инъекции для лечения лучевых ожогов.
— Назад вас привела Левиафан, — объяснил он.
Я был потрясен.
— Но почему? И почему не убила тебя?
— Когда она увидела, что ради моего спасения вы готовы принять смерть, хотя я и не принадлежу к вашему виду, ей стало любопытно. Она спросила меня, почему вы пошли на это, и я переслал ей Библию и Книгу Мормона. Потом она доставила вас сюда, на тот случай, если вы еще живы.
— А тебе она не причинила вреда? — спросил я.
— Я поправлюсь, — заверил беспол Кимбалл. — Прежде чем уйти, Левиафан объявила, что с этого момента свалов-мормонов не должны принуждать к половым актам.
— Отличная новость.
Я победил. Нет, поправил я себя — победа была не моей. «Благодарю Тебя, Господи», — беззвучно вознес я молитву.
— Еще Левиафан оставила личное послание тебе, президент Малан. Она велела напомнить о словах, что царь Агриппа сказал Павлу.
Я кивнул: