Этюд в красном и черном - страница 7
— Прошлой ночью, — после некоторого молчания произносит Ояма, — на своем мече я обнаружил красное пятно. — Он обводит глазами своих генералов, пристально заглядывая каждому из них в глаза. — Верховный генерал Таназаки утверждает, что нас завтра разобьют, так как наш тыл со стороны брода ничем не прикрыт. И все же я дал противнику отсрочку.
Один из генералов с трудом поднимается с кресла и, отвесив поклон, говорит:
— Если то, что говорит генерал Таназаки — правда, мы с честью примем смерть. Но мы…
— Мы все будем знать, что нам делать, когда увидим вот это, — буквально шипит Ояма, отстегивая от пояса ножны. — Честь это не только кровопролитие. — И на глазах оторопевших генералов Ояма вынимает из ножен свой боевой меч и вонзает его в землю.
Меч черного цвета, как лучшие черные чернила.
Генералы в ужасе перешептываются и делают знамения против нечистой силы. Вперед выступает Таназаки и падает на колени перед князем.
— Государь, — молвит он, — Государь, мы не можем…
— Молчать! — Ояма уверенным шагом направляется к выходу из шатра, откидывает полог и выходит из сумерек шатра на яркое солнце. Теперь его лицо выряжает глубокую задумчивость, он будто прислушивается к какой-то музыке, звучащей далеко-далеко…
— Все не так просто, — говорит своим генералам Отаке. — Князь Ояма увидел знамение свыше на своих мечах, также как перед смертью наш князь видел знамение на небесах. Так как же мы теперь напишем стихи о том, что мы сложили оружие, если мы просто примем капитуляцию Оямы?
После короткого молчания со своего места встает один из генералов низшего ранга.
— Смысл послания Амимаи совершенно ясен, — тихо произносит он. — И хоть наши мечи не почернели, мне кажется, нам со своей стороны тоже следует предложить примирение.
Какое-то время остается неясным, примут ли остальные генералы это предложение, но тут Отаке прерывает затянувшееся молчание тихим: «Хорошо сказано». Он поднимается со своего кресла и подходит к откинутому пологу шатра. Отсюда ему видно, как ветер раздувает пламя над погребальным костром Амимаи.
— Будут у кого-нибудь другие предложения?
И вновь надолго воцаряется молчание.
Отаке поворачивается к своим генералам.
— А теперь я пойду и прочитаю стихи Амимаи нашим солдатам. Никакого сражения сегодня не будет.
Развертывая на ходу свиток, он спускается со своего холма и направляется к тому месту, где пылает погребальный костер. Один за другим генералы следуют за Отаке. И вот, стоя перед колышущимся людским морем, Отаке обращается к своим солдатам. Он говорит громко, так, чтобы треск пламени не заглушал его голос:
— Воины! Князь Амимая перед своей смертью дал мне наказ прочитать вам его стихи после того, как закончится сражение. Но сегодня никакого сражения не будет!
Гром одобрения, который слышен даже войскам Оямы, долгое время мешает ему продолжать. Знаком руки Отаке призывает солдат к тишине. Он читает стихи Амимаи.
А когда он заканчивает читать, долгое время в тишине слышны лишь потрескивающие в костре головешки. Затем по рядам пробегает легкий ропот, который нарастает подобно приливу и становится оглушительным: «Мир, мир…» — и звучит до тех пор, пока звуки голосов не растворяются в шуме ветра.
Оторвавшись от доски, Игрок в Черном встречается взглядом с глазами Игрока в Красном. Оба сидят не шевелясь, как будто время замерло. Затем снова смотрят на темнеющую доску.
— Необычная получилась игра, — говорит, наконец, Игрок в Черном. — Скажите, вы так… все и задумали?