Евангелие от Ивана - страница 30

— Ой, как вы похожи на Ивана Петровича! Как две капли воды… Если бы сама не была на похоронах, сказала бы, что это он. Говорили, он детдомовский, никого родных у него не было, кроме какой-то странной бабушки. А вы, наверное, военный и вам поздно сообщили. На похороны не успели?

— Ну да, — проворчал Иван и тут же пальцы нащупали в заднем кармане толстый конверт. Открыл — американские доллары. Наверное, какая-то премия. Не обошли, что удивительно, хотя он защищал Белый дом исключительно в обществе Бахуса и Орфея, поэтому в памяти и не отложилось, чтобы кто-то давал ему конверт с «зеленью». Да и как могло отложиться, если поили защитничков самопальной сивухой из импортного технического спирта? Голова от такого пойла в стальном обруче, глазные яблоки из свинца, а жизнь — сплошные потемки… После такой водяры любую революцию устроить — что два пальца обмочить!

— Ан… — начал он, чуть не назвав буфетчицу по имени, и запнулся, едва не выдав себя. Но мастерство воистину не пропивается, и он продолжил свою мысль следующим образом: — А нельзя долларами рассчитаться? У меня рублей и нет.

— Почему же нельзя? Можно и долларами, — разрешила буфетчица Аня.

— Вот спасибо, — обрадовался Иван и протянул ей стодолларовую купюру.

— Помельче не найдется?

— Откуда, — странно ответил он. Однако заглянул в конверт — там были одни сотенные и среди них нашлась какая-то бумажка. Развернул и прочел: «Настоящая справка дана Ване-бульдозеристу в том, что он является активным защитником Белого дома и демократии в августе 1991 года. Вице-ВИП…» Подпись, красная печать с непривычным плохо ощипанным двуглавым птеродактилем, клювы которого, должно быть, от отвращения к другу в разные стороны развернулись. «Приданое Софьи Палеолог из сундука вытащили?» — подумал он.

— И у меня не будет, — грустно сказала Аня, — я только что открылась. Потом рассчитаетесь.

— Нет, — запротестовал Иван Петрович, предчувствуя загульную перспективу недельки на две, не меньше — так что, милая, бери, пока дают, а то ведь можешь и не получить. — Лучше вы потом сдачи мне, если что останется, дадите!

— Ну, копия Ивана Петровича! И интонация, и привычки — не отличить! — громко восхищалась буфетчица.

Иван сел за угловой столик рядом с входом и без передыху принял первый стакан. «Не самопал, нормальная водяра — сразу выдает рассвет, — отметил Иван Петрович, поскольку барашек на стальном обруче вокруг его головы стал как бы отвинчиваться и опилки в мозгах не так уж сильно кололись.

— Повторите, пожалуйста. Хорошая водка, — сказал буфетчице и поставил на стойку пустой стакан.

— Ваш покойный брат любил говорить: «Водка бывает только двух сортов — хорошая водка и очень хорошая», — засмеялась буфетчица.

— Это у вас хорошая или очень хорошая, а там… — Иван Петрович в неопределенном направлении махнул рукой. — Травят людей такой бормотухой…

Он поставил перед собой и третий стакан, который взял скорее по привычке или, может, от жадности к спиртному, которая у него иногда появлялась. То, что буфетчица не признала в нем Ивана Петровича Где-то, а посчитала братом усопшего поэта, встревожило, если не сказать сильнее. «Настоящая справка дана Ване-бульдозеристу…» — всплыли перед глазами слова из государственной бумаги, и громко рассмеялся, мотая головой и ритмично шлепая раскрытыми ладонями по столешнице. Перепуганная буфетчица, несмотря на свои габариты, ловко выскочила в зал, подбежала и пыталась дать ему минеральной воды.

— Не надо, не надо, — отказывался Иван Где-то. — Все нормально, — говорил он, вытирая слезы рукавом камуфляжной куртки, и продолжал хохотать.

— Как знаете, веселого мало, — обиделась Аня и ушла за стойку.

Последние слова еще больше рассмешили: это же нарочно не придумать, чтобы он, покойник, встал из гроба на защиту бобдзедуновской демократии, превратившись из поэта Ивана Где-то в легендарного Ваню-бульдозериста, активного защитника Белого дома! «Защищал» те самые рожи, которые ошиваются по президиумам, поскольку они при власти были и при ней останутся. Ну и «защищал» их не на смерть, а что называется вусмерть — но, поди ж ты, и приодели, и конверт сунули, и ксивой государственной снабдили…