Евангелие от козы - страница 9

Следя за семенящей козой, Мара прошептала брату, — исчезни, Урсик, она тебя боится, — и, когда мальчик-Леопард скрылся в пещере, замерла, чтобы не спугнуть осторожно приближающееся животное.

К сожалению, извилистый подземный лаз не давал Урсу возможности видеть происходящее, поэтому юноша весь обратился в слух, готовый по первому зову прийти на помощь сестре. Конечно, коза вряд ли нападёт на большую девочку, к тому же, рядом с Пчёлкой лежит копьё, и сестра умеет с ним обращаться, и всё-таки — мало ли на что может решиться разъярённая мама?! С другой стороны, Мара права, при нём коза ни за что бы не подошла к своему малышу. Да, но оставленная на милость дикого животного Пчёлка… может ли он поручиться за безопасность сестры?

«Варан укуси, какой он дурак! — запоздало прозрев, обругал себя мальчик-Леопард, — козлёнка следовало привязать, и дело с концом! Тогда бы он мог скрыться в пещере вместе с Марой! И Пчёлке ничего не грозило бы! А коза, накормив детёныша, не смогла бы его увести с собой! Теперь же дрожи, гадая, успеет ли он, в случай чего, прийти на помощь сестре? Дурак, ну, как есть — дурак!»

(В оправдание Урса следует сказать, что люди-Ящерицы, кроме полудиких собак, прибивающихся к стойбищу в сытые времена, не знали никаких домашних животных. Так что догадка юноши, относительно привязи для козлёнка, была не просто догадкой, а, по сути — гениальным открытием.)

Услышав подозрительную возню, звуки которой перекрыл позвавший на помощь голос сестры, мальчик-Леопард выскочил из подземного убежища и бросился на рассвирепевшую козу, которая, выставив рога, отгоняла Мару от жалобно блеющего козлёнка. Пчёлка, вопя, — ко мне, Урсик! — защищалась, орудуя древком копья, как палкой.

«Вот дурёха, — мимоходом оценив тактику сестры, юноша схватил козу за рога и всем телом навалился на спину разгневанной мамы, — вместо того, чтобы колоть наконечником, лупит древком, не поражая, а только дразня разошедшуюся тварь!»

Не выдержав напора мальчика-Леопарда, коза завалилась на бок, Урс сел ей на шею — пленённое животное, почувствовав, что не в силах вырваться, скоро затихло. Пришедшая в себя Пчёлка крикнула брату, — не убивай! — юноша, вспомнив недавнее озарение, связал козе ноги ремешками из сыромятной кожи. Козлёнок, жалобно блеющий в продолжение всей схватки, вдруг успокоился, подошёл к поверженной маме, ткнулся мордочкой ей в бок, нашёл вымя и, схватив ртом сосок, жадно зачмокал. Обессилевшая коза, почувствовав сосущий ротик детёныша, перестала дрожать — полностью положившись на козье счастье: сейчас она и её младенец живы, а дальше — посмотрим.

Когда козлёнок насытился, умилённая Мара — неожиданно не только для Урса, но и для себя самой — припала к козьему вымени и стала сосать. Пахучее, тёплое молоко до того понравилось девочке, что, прервавшись, она обратилась к брату:

— Урсик, а давай не будем эту козу есть вообще? Давай уведём её в стойбище? Чтобы всегда пить вкусное молоко?

Немного подумав, мальчик-Леопард согласился: Великий Варан знает, чем обернётся эта затея, но в предложении Пчёлки что-то есть…

Клик не умел врать. А когда обстоятельства вынуждали мальчика-Копьё говорить неправду, то он, избегая разоблачения, предпочитал молчать. За что приходилось расплачиваться голове, спине и некоторым другим частям тела юноши — неразговорчивому упрямцу частенько перепадали подзатыльники, затрещины, а то и удары палкой. Поэтому, оставив в пещере Урса с Пчёлкой, Клик не пошёл в стойбище, а отправился в святилище рода Ящерицы, намереваясь задержаться там до ночи — до времени, когда все люди заснут, и он сможет незаметно пробраться в отцовскую хижину.

По пути юноше посчастливилось убить крупную змею, так что о пропитании мальчик-Копьё мог не беспокоиться два, а то и три дня. Оказавшись среди разрисованных скал, Клик выпотрошил добычу и, острым кремнёвым осколком разрезав на тонкие полосы змеиное мясо, разложил его на камнях — пусть хорошенько провялится на солнце. Затем, перекусив слегка поджаренным хвостом рептилии, мальчик-Копьё занялся любимым делом — изображением сцен охоты. А так как непосвящённому в мужчины юноше нельзя было рисовать в святилище, то Клик выбрал стоящую особняком скалу — где его беззаконное творчество не могло причинить вреда ни людским, ни звериным душам.