Евангелие от рыжего кота - страница 8

Верный эмир Китбуга аль-Мансури подошел к султану и что-то прошептал ему на ухо, косясь на двух воинов, стоящих по бокам от султана. Султан недовольно выслушал его, но потом, немного подумав, кивнул аль-Мансури головой, и сказал: — Пригласи его.

Воины, стоящие у входа, забрали оружие у прибывшего, и тот опустился на одно колено перед султаном.

— Ас-саляму алайкум ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух, — произнёс султан, предлагая рукой встать незнакомому воину.

— Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух, — произнёс воин, поднимаясь с колена и бесстрашно рассматривая лицо молодого султана.

Появившегося человека звали Хасан ибн Али аль-Каин, и он принадлежал к редкому представителю племени ассасинов, сгинувших около полувека назад в замке Аламут от рук монголов под командованием Хулагу.

— Ты хочешь убить маршала госпитальеров Матье де Клемона? — спросил султан, с интересом рассматривая Хасана.

— Я принесу тебе его голову, — гордо сказал Хасан аль-Каин. Султан закусил кончик своего уса в зубах и остановил свой взгляд на лице ассасина, лишенном каких-либо эмоций.

— Зачем тебе маршал Матье де Клемон? — спросил он, наблюдая за реакцией Хасана. Тот не стал обманывать султана, но не сказал всей правды.

— Он должен мне одну вещь, — ответил Хасан султану, а тот мудро не стал допытывать ассасина, полагая, что каждый имеет право на некоторую личную тайну.

— Я дам тебе отряд лучших мамелюков для поддержки, — сказал султан Халил аль-Ашраф и кивнул головой в знак того, что аудиенция закончилась. Это же подтвердили два воина, которые мягко и незаметно стали за спиной Хасана. Одна из причин, по которой Халил аль-Ашраф не боялся Хасана ибн Али аль-Каина, состояла в том, что султан держал свою охрану из его оставшихся соплеменников – ассасинов.

Через минуту Хасан во главе отряда отборных мамелюков отправился в сторону ворот святого Антония, где происходила ожесточённая битва. Прибытие опытных воинов воодушевило сарацинов и они с неистовой злобой бросились на баррикады, вливаясь в пространство между стен. Вскоре и сарацины, и рыцари перемешались, так что луки и арбалеты стоящих на стенах защитников крепости оказались бесполезными.

Острие атаки возглавлял Хасан ибн Али аль-Каин, который, точно молния, поражал противника своей саблей, а потом подныривал под меч рыцаря и подло ударял прямо в сердце острым стилетом. Такая решительность на несколько мгновений поколебала мужество госпитальеров, сломав их строй, но маршал крикнул: «Назад! — и струящийся коктейль разделился на рыцарей и сарацинов. Тут же ударили лучники, запустив стрелы, которые быстро разредили ряды мамелюков те спасались от стрел круглыми щитами.

— Ты трус, маршал! — на чистом французском языке сказал Хасан аль-Каин, выступая вперёд и бросая слова в сторону Матье де Клемона. Тот сделал несколько шагов вперед и стал с обнажённой головой перед ассасином. И рыцари, и мамелюки невольно остановились, наблюдая поединок чести. Кто-то бросил Матье де Клемону лёгкий меч, чтобы уравнять с саблей ассасина, и маршал отбросил в сторону тяжелый сарацинский буздыхан, которым он до этого орудовал.

Не откладывая в долгий ящик, противники обменялись ознакомительными ударами и принялись рубиться по-настоящему. Матье де Клемон был сильнее, но Хасан аль-Каин оказался проворнее и легко избегал разрушительных ударов, изменяя траекторию удара меча лёгким касанием сабли. Танцевали довольно долго. Внезапно, ассасин сделал неожиданный выпад и острием сабли намотал золотую цепочку на шее у Матье де Клемона. Цепочка треснула и на её конце ярким пламенем, точно кровь, что-то блеснуло. Маршал левой рукой схватил пламя, замахиваясь на противника мечом, а ассасин потянул цепочку к себе.

Огорчённый тем, что ему досталась только цепочка, Хасан аль-Каин выкрикнул: — Так умри же, собака! — и как зверь бросился на Матье де Клемона. Крик ассасина прозвучал, как призыв, и мамелюки бросились на рыцарей с неистовым воплем: — Убей неверного!

Застывшие на стенах защитники всполошились и обрушили град камней на сарацинов, а казаны с горящим маслом огненным дождём оросили ряды мамелюков, что заставило их отхлынуть от наружной стены.