Евангелие от змеи - страница 69

—Везде одно и то же, —вступила в разговор Шарлотта.

От хорошего вина —боже, с какой серьезностью она его пробовала! —у нее горят глаза и щеки. Она просто мурлычет от удовольствия, бедняжка Шарлотта, она на верху блаженства. Ну еще бы —на ее ужине ведутся высокоинтеллектуальные беседы, а общество какое блестящее —сверкает почище елки, которую она поставила у себя в квартире ("Для тебя, мой зайчик, —сюсюкает она, —я-то ведь не праздную Рождество!"). Она не спускает глаз с лиц своих гостей —довольны или нет? Она надела короткое платье с глубоким вырезом —сиськи у нее небольшие, но крепкие, а главное —натуральные, не то что у Мод. У той силиконовое "богатство" просто вываливается из блузки —что поделаешь, пластическая хирургия у нас тоже калиброванная, "сталинистская", по меткому выражению архитектора.

Время от времени Шарлотта намеревается углубить дыру в бюджете, пополнив кассу клиники пластической хирургии. Во-первых, переделать нос —у нее это просто мания, потом —почему бы нет? —отсосать жир и убрать целлюлит, сделать подтяжки, ликвидировать противные складки... Особой нужды, конечно, нет, но каждая уважающая себя женщина просто обязана следить за собой и исправлять промахи матери-природы — такова позиция ее собственного журнала. Шарлотта проконсультировалась у одного из крупнейших хирургов-пластиков (его имя — уже гарантия успеха!), и он за десять тысяч евро разместил фотографию, адрес и телефон своей клиники на страничке ее журнала.

—Было бы хорошо, если бы "EDV" посвятила подборку материалов проблеме эстетической глобализации, —подает голос Конрад. —В конечном итоге это затрагивает все области нашей жизни.

"Интересно, —думает Марк, — эти его седые кудри —натуральные или нет?" Один облысевший коллега по "EDV" недавно клялся и божился в разговоре, что многие актеры и звезды шоу-бизнеса делали пересадку волос, "о некоторых ты бы и не подумал никогда, это точно...". Каждый утешается как может.

—Подборку такую же полную, как ваш материал о феномене Ваи-Каи, —не унимается архитектор. —Нужно время от времени открывать людям глаза на правду.

Внимание сотрапезников целиком переключается на Марка, словно будущее архитектуры, кино и литературы в целом зависит теперь от него одного. Услышав имя Ваи-Каи, он немедленно переносится мыслями на ферму в Лозере. Вспоминает горящий камин, в котором потрескивают дрова, и застывший, светлый, словно ледяной, силуэтженщины с черными глазами, в которых плещется мировая скорбь. По проходу между столиками движется бледной тенью официант, в спину ему внимательно смотрит метрдотель.

Марк закуривает, не обращая внимания на явное неодобрение на лицах силиконовой супруги архитектора и анорексичной писательницы. Шарлотта не следует его примеру, хотя от желания затянуться у нее даже ладони чешутся. Марк так и слышит, как она распинается на старой лестнице, ведущей к его квартире (сегодня вечером она будет ночевать здесь, на Иль-Сен-Луи, это намного ближе от Бастилии, чем ее дом в XV округе, она все предусмотрела, поручила заботу о Лабрадоре Гюгюссе подруге —"ее дочка обожает собак!"). "Только невежи в двухзвездном ресторане курят за едой! Тебе разве никто не говорил, что табак портит вкус вина и еды?" Конечно портит — особенно за завтраком на собственной кухне, что Шарлотта и исполняет — со вкусом и редким постоянством.

—Наша подборка о Ваи-Каи —продажное дерьмовое вранье.

Спокойствие, с которым Марк произнес эти слова, повергло компанию в прострацию. Над столом мгновенно повис арктический холод, заморозив лица, сковав движения его соседей. Лицо Конрада-кудрявого вытянулось, челюсть клацнула и отвалилась, едва не задев скатерть. Мод перестала наконец качать головой в знак согласия, от чего ее массивные серьги все время позвякивали.

("До чего же она похожа на Будду с этими оттянутыми мочками!" —подумал Марк.) Писательница откинулась на спинку стула, словно пытаясь закопаться поглубже в нору. А Шарлотта —простая душа! —явно мечтала, чтобы землетрясение или еще какое-нибудь стихийное бедствие спасло ее от надвигающегося кораблекрушения.