Еврейские народные сказки. Том II. Сказки евреев Восточной Европы - страница 10
].
Этнографическая экспедиция Ан-ского и проект сбора народных сказок ИВО вдохновили других ученых на записывание народных рассказов со слов носителей идиша в Европе [28], США, Канаде [29] и Израиле [30].
Основывая Израильский фольклорный архив (ИФА), Дов Ной следовал модели Фольклорной комиссии ИВО, адаптировав ее к израильским реалиям. Собиратели (рошмим) в Израиле записывали рассказы иммигрантов и потомков иммигрантов.
Переход от традиционной к современной жизни для восточноевропейского еврейства начался в XVIII в. вместе с Просвещением, проявления которого были едва различимы в местечках. Ветер перемен из западных регионов континента поставил под вопрос идеалы традиционной жизни. Хотя описанную в рассказах традиционную жизнь отличают безопасность, комфорт и защищенность, сюжеты повествования лишены ностальгии и не стремятся к воображаемой социальной невинности н чистоте. Напротив, практически в каждой сказке сборника говорится о боли людей, чьи жизни были сломлены модернизацией, отмеченной в еврейских общинах идеями Просвещения, революции и переселения в Землю обетованную. Каждое из течений было связано с утопическим идеалом, который рушился при малейшем контакте с реальностью.
Тем не менее рассказы описывают разлом в еврейском обществе без отчаяния. Даже военные рассказы (ИФА 2361, наст. т., № 19; ИФА 11165, наст. т., № 20) свободны от возвещения о мраке и разрушении, в отличие от свидетельств Холокоста. Балансируя на грани реальности и легенды, такие рассказы выражают подавленную надежду и служат «светом во тьме».
Конфликтующие социальные и идеологические силы восточноевропейского еврейского общества проецируются на мир сверхъестественного. В сказке ИФА 708 (наст. т., № 1) о покинутой невесте погоня за красотой заменяет послушание родителям, в рассказе ИФА 18159 (наст. т., № 2) о забытом отце мир денег заменяет семейную традицию. В обеих сказках возвращенец с того света требует восстановления через компенсирующее действие или ритуал. Если живые не отклоняются от традиционных ценностей, защита и поддержка могут прийти от умерших: в рассказе ИФА 8256 (наст. т., № 6) мертвая мать помогает живым дочерям.
Того, кто вынужден отойти от общины, сверхъестественные хранители способны вознаградить за своевременное обращение к традиции безопасностью и комфортом, как в сказке ИФА 7290 (наст. т., № 3). В повествованиях поддержка предков и мира духов зависит от поддержания традиций. Духи в еврейских сказках предпочитают, чтобы мир живых продолжал существование, которое они идеализировали. Сказки объясняют пренебрежение традицией и тягу к выгодным должностям вдали от привычной общины демоническими силами, которые сбивают честных людей с истинного пути. См., например, ИФА 779 (наст. т., № 4) и 8792 (наст. т., № 5).
Исторически начало Просвещения в восточноевропейском еврейском обществе совпадает с расцветом хасидизма. Оба явления зародились в конце XVIII в., и, хотя взаимозависимость этих параллельных движений является предметом споров, с точки зрения фольклора взаимное влияние здесь неоспоримо. Независимо от мотивов — высмеивание, восхищение, ностальгия — евреи-нехасиды в XIX–XX вв. рассказывали хасидские истории. Хасидская повествовательная традиция распространилась настолько, что стала неотъемлемой частью фольклорно-литературного репертуара рассказчиков. Исраэль Баал Шем Тов (Бешт), легендарный основатель хасидского движения, сделался героем многочисленных рассказов даже в неевропейских еврейских общинах.
В восточноевропейской традиции распространены рассказы о ребе. Хотя Бешт — один из популярнейших персонажей в сказках ИФА, рассказчики из восточноевропейских общин с равным вдохновением повествуют о лидерах хасидского движения и о других общественных лидерах XIX в. В свои рассказы хасиды иногда включают выдающихся европейских евреев: так, в рассказе ИФА 18601 (наст. т., № 12) представлена история о финансовом успехе Ротшильда. История Ротшильда — идеальная история успеха еврея в мире за пределами еврейского сообщества, и в рассказах хасидов его прославленная карьера связана с традиционными еврейскими ценностями. Сказка в настоящем томе разрешает конфликт между еврейской жизнью и заманчивым блеском городской славы, устанавливая причинную зависимость всемирной славы и хасидской жизни. Увязывание Ротшильда с хасидизмом обеспечивает престиж общине и символическую защиту самому Ротшильду. Мировой успех за пределами общины — рискованное предприятие, полное ошибок и опасностей, и традиционный рассказ изображает удачливого персонажа как члена семьи, представляя Ротшильда и как культурного героя, и как представителя хасидского общества, получившего божественную защиту в переменчивом мире. Секрет успеха в таких рассказах — не в личных способностях, это результат проявления божественных сил.