Европейский сезон - страница 33

Катрин не поняла, потом спохватилась. К тебе обращались. Вернее, к вам.

Блоод и Мышка тоже смотрели на экран. Там уже рассказывали о какой-то драке в ночном клубе.

— Эй, и что вы смотрите? — поинтересовалась Катрин. — Я не собираюсь продолжать знакомство.

— Да? — поинтересовалась Блоод.

— Да! На кой черт нам этот сумасшедший?

— Он все знает, — сообщила суккуб.

— Будет молчать. Он увяз по самые уши, — пробурчала Катрин.

— Ты сказала — сумасшедший. Бывают болтливые. Давай я заберу.

— Туда?! — изумилась Катрин. — Он и здесь-то никому не нужен, а уж в "Двух лапах" какая от него польза? Чмо никчемное.

— Польза есть, — мрачно сказала Блоод. — Он пища.

— Так понравился? — еще больше изумилась Катрин. — Ой, я сейчас упаду.

— Падай. Он полезный. Как слив. Как щель. Дырка, — суккуб испытывала явные затруднения в формулировке.

— Он — громоотвод, — подсказала Мышка. — Помогает Бло сбросить напряжение и агрессию.

— Да. Весьма удобный, — согласилась суккуб.

— Вы спятили, — уверенно констатировала Катрин. — Я убила его мать. Ты, Блоод, хочешь получить нож в спину? Он предатель по жизни. Ему невозможно доверять.

— Он мечтает быть пищей. Он — ничто. Только пища. Курица тебя предает?

— Этот слизняк умеет говорить и думать. Он же не может существовать просто как бурдюк для крови.

— Да. Знает о вас. Болтун, — Блоод перестала улыбаться. — Нужно или убить или забрать.

— Он выполнил то, что обещал. Убивать вроде не за что, хотя меня от него тошнит. И не хочется видеть в "Двух лапах" такого ублюдка. Бло, а что скажет Энгус, если ты притащишь смазливого самца?

— Муж знает, — если ревновать к пище, — я буду тощая и некрасивая. Озверею. Умру с голоду. Понравится? Энгус предлагал купить рабов. Их сейчас много.

Катрин поморщилась:

— Я не в восторге от идеи. Рабовладение — весьма гнусная форма эксплуатации, — девушка мельком взглянула на Найни.

— Я не раб, — поспешно пискнула девчонка. — Я — слайв.

— Ты мне еще на колени сейчас брякнись, — проворчала Катрин. — Видишь же, что серьезную проблему обсуждаем. Давай выкладывай свою точку зрения, специалистка по мазохизму.

— Моя Госпожа, я знаю этого Жозефа лишь с ваших слов. Выглядит он искренним. Вероятна психастения[5]. Он сейчас под воздействием сильных психотравмирующих факторов.

— Тьфу! Мышь, я уже и термины такие забыла. Давай без лекций. Сразу вывод.

— Он может "настучать". Поговорите с ним, Госпожа. И решите, — или убить, или отправить с Бло. Он может быть полезен. Как пища и как эксперимент.

Катрин покачала головой:

— Иногда, Мышь, ты бываешь куда циничнее меня. Ладно, придется искать, откуда можно позвонить.

— Хотел поговорить? — голос Катрин звучал сухо. Девушка была зла. Пришлось потратить деньги на такси, чтобы добраться до таксофона расположенного подальше от нынешнего убежища. К тому же жакет, купленный Мышкой взамен сильно пострадавшей "боевой" куртки, отлично подчеркивал талию, но от холода защищал слабо.

— Спасибо что позвонили, — голос Жозефа дрожал. — Я не знаю, что бы я делал…

— Ближе к делу, — отрезала девушка. — Соболезнования приносить не буду. Неуместно. Ты жив и здоров. Прекрасно. О фильме можешь не беспокоиться, он не всплывет, если будешь молчать. Мне ничего от тебя не нужно. Живи спокойно.

— Я хочу быть вам полезным, — невнятно пробормотал парень. — Очень хочу.

Катрин поморщилась. Похоже, Жозеф собирается заплакать.

— Не думаю, что ты можешь быть нам полезен. Разве что приведешь "хвостик".

— Нет! Я никогда не причиню вреда ЕЙ. И вам.

— Мерси, — кисло поблагодарила девушка. — А что там вообще происходит? Почему меня не ищут?

— Я все расскажу, — торопливо сказал Жозеф. — Вам нечего опасаться. Пожалуйста, я могу еще раз увидеть ЕЁ?

— Это условие? — холодно поинтересовалась Катрин.

— Нет-нет! Никаких условий. Но по телефону не все можно говорить. Я никого не приведу. И вас никто не ищет.

— Да? Странно слышать. Хорошо, ты меня заинтриговал. Я перезвоню, и скажу, куда тебе подъехать. Надеюсь, ты будешь вести себя разумно.

— Да, конечно, — парень судорожно сглотнул и прошептал: — Могу я надеяться увидеть ЕЁ еще раз? Умоляю, — один единственный раз.