Евротур. Бешенство - страница 16
В общем, неизвестное лицо (или лица) во время празднования Дня Победы на центральной площади выпустило на свободу некий неизвестный прежде вирус. Как они это сделали, Тарас Тимофеевич сказать затруднялся. Жертвы, оказавшиеся у эпицентра, тут же погибали, другие же сходили с ума и начинали бросаться на всех подряд, буквально разрывая друг друга и окружающих людей на части. Причем у многих людей такие вспышки бешенства начались уже в больнице, через несколько часов после предполагаемого заражения. К этому времени в городе уже творилось черт-те что — жители успели испуганно разбежаться по своим домам и районам, и уже там начали сходить с ума и стремительно заражать окружающих. Полиция оказалась совершенно бесполезной, и в итоге, чтобы не допустить выхода инфекции за пределы Ижевска, наверху было принято решение просто уничтожить город. Поверить в такое вот так сходу было решительно невозможно, но какой смысл старику врать? Да и звучит правдоподобно — выпустили на свободу вирус, половина города сошла с ума, а другая половина (потенциальные носители заразы) побежали, кто куда. Какой лучший выход? Верно, уничтожение очага. Один город принесли в жертву остальным жителям страны, да и, можно сказать, всего мира.
От таких известий вся наша компания уронила челюсти на пол, только Тарас Тимофеич был абсолютно спокоен. Он появился на свет за пять лет до начала Великой Отечественной и в жизни повидал достаточно зверств как со стороны власти, так и со стороны сограждан, так что к скудной жизни, полной лишений и опасности, ему не привыкать. Да и в город он ездил, жил здесь, а что творилось за пределами деревни — не его ума дело, и все тут.
— Помните, когда мы выезжали из «Металлурга» в Ижевск, прямо перед нами пронеслись три джипа? — вспомнил вдруг Леха.
— Ну…
— Эти суки все заранее знали, — злобно бросил он. — Президент наш и кучка его «шестерок». Они уже тогда знали, чем дело кончится! Через несколько часов после начала «звездеца»! Как всегда, блин, что за страна…
— Слушайте, — негромко промолвил Семен, задумчиво глядя куда-то сквозь стену. — А ведь если вирус не сразу проявляет себя, то он ведь уже может быть везде… Сколько людей уехало или улетело из Ижевска после теракта? Эх, новости бы посмотреть, а лучше в Сеть выйти…
Эта догадка просто ошарашила меня. Вот тебе и раз, а ведь Семен прав. Удивительный он человек — все больше молчит, терпеливо слушает, а уж если что скажет, то всегда строго по делу и в точку.
— Тарас Тимофеевич, что еще по радио было? Или по телевизору?
— Так не работают они, — пожал плечами дед. — Свет-то у нас еще есть, а вот телевизор да радио с самого утра молчат. Вчера только говорили, чтоб все дома сидели и никуда, значит, не высовывались. Да только мне все одно надо выйти, в магазин сходить хоть за хлебом…
— А знаете, сидите, Тарас Тимофеевич, — поднялся Леха. — Мы сходим и все Вам принесем. Что еще нужно купить, кроме хлеба?
— Крупы возьмите, ребята, да можете водочки, полушку, — воодушевился старик и полез в карман висящей на крючке в прихожей фуфайки. — Я денежку дам, погодите.
Семен, решительно отказавшись от денег Тараса Тимофеевича, отправился с Лехой в магазин, а мы с Ванькой вышли во двор на перекур. Уселись на старенькие крылечные ступеньки, упруго гнущиеся под нашим весом — мне сразу вспомнились детские поездки на огород к тете, там было похожее крылечко. Старый серенький домик, небольшой и не слишком опрятный огород — все точно так же, как пятнадцать лет назад, даже запах деревни остался прежним.
— Все интереснее получается, — зло сказал Ванька. — Подумай сам. Кто за все это отвечает? Наше паскудное правительство. Теракт в главный государственный праздник, а потом больше полумиллиона жизней вот так вот, в труху… Там же наши родители были, Димыч, у Лехи вон мама, девчонка его, Оля. Я просто пока вообще не могу это все в голове уместить, все говорю себе, что потом думать буду, а то, блин, того и гляди свихнусь.
— И не говори, — я вздохнул. — До меня пока тоже, кажись, не добралось еще. То есть, я вроде бы понимаю, что ни семьи, ни дома больше нет, но сам удивляюсь, что пока держусь.