Эй, там, на летающей соске! - страница 14
Громыхала, тяжело постанывая, гроза, и лил дождь…
С покатых старомосковских крыш с шумом водопада съезжали толстые пласты снега и с грохотом падали вниз, в маленькие тёмные дворы. Молнии оранжево всполыхивали во мраке, скудно, поминально освещая этот развал, разлом… дождь хлестал неудержимо, скрипели за окном – чёрные на чёрном – деревья…
Эта ночь оплакивала Андрея Дмитриевича.
На следующее утро кормили своих детишек под траурные мелодии, которые лились – продолжением ночного ливня – из маленького репродуктора на сестринском столе…
А потом заглянул в палату доктор из реанимации и позвал куда-то Наташу-молчаливую. Вскоре она вернулась, легла на кровать и закрыла глаза. «Наташа, что случилось?» – Она не отвечала.
По коридору шёл наш палатный врач. Я догнала его. «Сергей Палыч, что с ребёнком Васильевой?» – «Умер», – сказал он. – «Как умер?!» – «Ну, как…» – он пожал плечами. Меня обдало холодом и ужасом восемьдесят пятого года… Стояла в коридоре и не знала, как войти в палату, и что сказать Наташе…
Вошла. Она стояла, застыв, у окна и смотрела в никуда огромными серыми глазами.
– Наташа, родная!
Мы обнялись и заплакали.
«Не раскрылись лёгкие, – сквозь рыдания говорила она. – Ждали, что раскроются… На третий день подключили аппарат, – оказалось, поздно…» – «Почему же они раньше его не подключили?!» – «Думали, сама справится… Говорили ведь: у вас крепенький ребёнок…» – «Наташа, милая, она вернётся! Ты слышишь? Твоя девочка вернётся к тебе!» – «Когда? когда?.. ведь мне уже тридцать…»
А вечером на кухне была большая пьянка. Нет, не поминки по Андрею Дмитриевичу и не поминки по Наташиному ребёнку, – а неудержимое веселье по местному поводу: отмечалась помолвка одной из медсестёр. То ли всерьёз, то ли это был обычный дежурный повод.
«Миленький, забирай нас отсюда!» – «Как – забирай? Тебе же швы ещё не сняли!» – «Здесь вспыхнула какая-то инфекция, то ли грипп, то ли стафилококк… Одним словом, завтра нас всех отсюда выгоняют. Швы снимут завтра же».
Я говорила с тобой по телефону с поста медсестры. Здесь было пусто: все веселились на кухне. Одна из медсестёр пыталась войти в нашу палату: она держалась за ручку двери, а её мотало из стороны в сторону, и она никак не могла дёрнуть двери на себя…
А потом, ближе к ночи, отключили горячую воду. Где-то прорвало, авария. Похолодели батареи. В палате вскоре стало по-зимнему, а в окно напирал ветер и распахивал фрамугу… В коридоре и вовсе люто.
«А как же детишки?» – волнуются мамочки.
«В детской тепло», – утешала патронажная сестра, но сама была в толстой кофте под халатом.
«Господи, хотя бы не попростужались! Скорее пережить эту ночь и домой…»
А на кухне всю ночь гудела пьянка…
Последнее утро. «Что это вы всё пишете и пишете?» – спрашивает меня Наташа-говорливая. «Письмо мужу». – «Письмо? Мужу?! – она будто не верит своим ушам. – Так вы же через несколько часов будете дома!» – «Но это будет уже другая жизнь. А я хочу ему написать ещё из этой…»
«В ту, первую ночь, когда узнала об Андрее Дмитриевиче, не могла уснуть. Мела метель… Думала об А.Д., молилась за него, молилась за нашу девочку… И было так больно и грустно: ну, почему, почему, Господи, так совпало?..
А теперь думаю: может, всё неспроста? Одна душа пришла на смену другой, которая довольно потрудилась, настрадалась на Земле и заслужила Неба… Может, это – счастье: то, что день Прощания стал и днём Встречи? Может, во всём этом огромный смысл: то, что в этот, именно в этот день мы подарили миру нашего ребёнка? Чтобы не образовалось пустоты…»
Иксик
Глава вторая
Дорога домой
Я – на переднем сиденьи такси, с охапкой цветов – зимние розы и гвоздики…
Вы – втроём – на заднем: ты держишь Ксюшу, завёрнутую в оранжевое одеяло, лицо твоё совершенно сумасшедшее от счастья. «Мне всё ещё не верится, – говоришь ты. – Что самое страшное позади…»
Ксюша, наш таинственный Иксик, тихо спит внутри оранжевого бутона…
Антон, мальчик мой задумчивый, то долго смотрит в окно… то коротко и смущённо взглядывает на сестру, такую ещё незнакомую, и, хотя и долго мы её ждали, но всё равно неожиданную; то быстро и нежно взглядывает на меня.