Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты - страница 24
Ленин и Дзержинский возвращаются после заседания Совета народных коммисаров.
– Феликс Эдмундович, заглянем ко мне, пузырек раздавим.
– С удовольствием, Владимир Ильич!
– Наденька, открой! Открой сейчас же! Если ты сейчас же не откроешь, я прикажу Феликсу Эдмундовичу взломать будуар. Ах так? Феликс Эдмундович, ломайте будуар!
– Владимир Ильич, второй час ночи… Жена Председателя Совнаркома… Может быть лучше завтра?
– Нет, Феликс Эдмундович! Вчера было рано, завтра будет поздно, сегодня самое время! Ломайте будуар!
– Феликс Эдмундович, у вас ноги волосатые?
– Да, Владимир Ильич, а в чем дело?
– Так и запишем: валенок на зиму не выдавать.
На колхозном собрании в юбилейный год:
– За отличную работу в поле товарищ Иванова награждается мешком зерна! (Аплодисменты.)
– За отличную работу на ферме товарищ Петрова награждается мешком картошки! (Аплодисменты.)
– За отличную общественную работу товарищ Сидорова награждается полным собранием сочинений Ленина! (Аплодисменты, смех, возгласы: «Так ей, комсоргу, и надо!»)
Пожар в кабинете Ленина. Ленин и Дзержинский стоят на подоконнике.
Дзержинский: Владимир Ильич, прыгайте.
Ленин: Только после Вас.
Дзержинский прыгает.
Л.: Э, размазня. А говорили, что железный! Нет, смотрите, побежал, побежал…
Беспризорник, пробегая мимо бреющегося Ленина:
– Дяденька, дай хлебца…
Ленин:
– Пошел на х…!
Добрый он был в тот день. А мог бы и полоснуть. Бритва-то в руках!
Скажу вам, ребята без всяких затей,
Не с тем, чтоб кого-то обидеть:
Дедушка Ленин любил детей,
Особенно в жареном виде.
Лежат Горький и Ленин в постели. Ленин спрашивает:
– Кто же тебя Гойким пьязвал, мой сьяденький?
Ленин очень, знаете ли, не любил мещан и всячески с ними боролся. Идет он, бывало, по улице, видит, на окне горшок с геранью стоит. Ленин его – хвать, и как шмякнет об стену… А землю не выкидывал, крестьянам отдавал.
Морозным зимним вечером прогуливался Владимир Ильич по Москве и встретил маленькую девочку. Девочка горько плакала…
– Что же ты плачешь, девочка? – спросил Ильич.
– Мама мне дала копеечку на хлебушек, а я ее потеряла…
Пожалел Ленин девочку, дал ей копеечку, а она все равно горько плачет.
– Что же ты теперь-то плачешь, девочка? – опять спросил Ильич.
– А вот если бы я не потеряла копеечку, то было бы у меня сейчас две копеечки…
Не понравилась Ильичу буржуазная сущность девочки. Отнял он у нее копеечку, а заодно и пальто, и шапочку…
На пионерском сборе выступает с воспоминаниями участник первого ленинского субботника:
– Вывели нас с Федей из цеха и повели на субботник. Подошел к нам маленький в кепке, с бородкой, картавый и говорит: «БеГитесь за бГевно, товаГищи!». «Шел бы ты лесом!», – говорим мы. – Федю с тех пор я больше не видел, а сам месяц как вышел…
Дзержинский:
– Владимир Ильич. Что-то вы хмурый. Давайте девочек возьмем, повеселимся…
Ленин:
– А почем девочки?
Дзержинский:
– По три рубля.
Ленин: – Вы с ума сошли! В стГане Газгуха! По Гублю – и точка!
У Володи Ульянова с детства была привычка использовать слово «архи» в самых неожиданных сочетаниях. Например: архиважно, архисрочно, архиинтересно. Однажды он стоял у окна, по улице бежал мандрит.
– Архимандрит, – тут же сказал Володя. С тех пор никто не пользовался словом мандрит. (по С. Довлатову)
Ильич обращается к Надежде Константиновне:
– Во вГемя ссылки, во вГемя гонений, когда были на чужбине, в изгнании, ты всегда находилась Гядом.
– Да, да, Володенька.
– Что – да, да…? Вот я и думаю, может, ты мне несчастье прГиносишь?
– Я Ленина живым видел!
– А я в гробу его видал!!!
Ночь. Квартира Крупской:
– Володя, давай еще разок!
– Да нет, Надюш, я устал, не могу больше.
– Ну последний разочек! Я ж весь день ждала!!!
– Ну ладно, только потише, а то соседи услышат.
Поют хором: «Вихри враждебные…»
Ожил Ленин и попросил подшивку «Правды» за последние 70 лет.
Читает: «Прием в Кремле», «Обед в Кремле», «Завтрак в Кремле»…
– Что же вы мне дали? – возмущается Ленин. – Это же меню!
Вождь революции быстро шел по Смольному в направлении ватерклозета.
Навстречу – Горький.
– Владимир Ильич! Я вот, «Мать» написал!
Ильич выхватывает книгу из рук, вырывает страницу и бежит дальше: