Фабиола - страница 42

— Ты неправильно меня поняла. Конечно, я считаю своим долгом быть готовым к смерти, защищая отечество, если бы оно было в опасности; говоря об иной жизни, я говорил не о славе. Какая бы смерть ни постигла меня, я верю, что она пришла по воле Того, Кого я почитаю.

— И ты покоришься без ропота? И смерть будет тебе отрадна? — спросила Фабиола с улыбкой сомнения.

— По крайней мере, я не боюсь смерти, ибо всегда о ней помню. Все мы должны рано или поздно умереть. Надо жить так, чтобы не страшиться смерти.

— О, как слова твои похожи на слова Сиры! — воскликнула Фабиола, — но вместе с тем, как все это страшно!

В эту минуту дверь распахнулась и показавшийся на пороге раб сообщил:

— Благородная госпожа, гонец приехал из Байи.

— Извини, Себастьян, — сказала Фабиола. — Пусть он войдет немедленно.

Гонец вошел; он выглядел очень утомленным, одежда его была запыленной. Он подал Фабиоле запечатанный конверт. Фабиола взяла конверт дрожащею рукой и прерывающимся голосом спросила:

— От отца?

— По крайней мере, известие о нем, — уклончиво ответил гонец.

Фабиола разорвала пакет, взглянула на бумагу и, вскрикнув, упала на кушетку. Вбежали невольницы, Себастьян быстро удалился.

Фабиолу постигло несчастье — отец ее умер.

Когда Себастьян вышел из дома, он нашел гонца, рассказывавшего невольникам о смерти Фабия. До отправления в Азию Фабий провел, по желанию дочери, несколько дней вместе с нею на ее вилле; прощание отца с дочерью было нежным, будто они предчувствовали, что им более не суждено увидеться.

Приехав в Байи, Фабий, по обыкновению, тут же бросился в разгул, пока галеру, на которой он должен был отправиться, нагружали в обратный путь. Однажды, выйдя из бани, он почувствовал озноб и через несколько часов внезапно умер. Фабий оставил единственной дочери большое состояние. Его тело должны были перевезти в Остию.

В первый раз Фабиола испытывала настоящее горе; оно показалось ей, незнакомой со страданием, невыносимым. Первые сутки казались ей бесконечными; она находилась в каком-то забытьи, машинально принимала или отталкивала подаваемую ей помощь, не отвечала на вопросы и впала в оцепенение, всегда следующее за сильным потрясением; она не спала, а только дремала, не пила и не ела. Врач не знал, как ее вывести из апатии, и, наконец, решился на сильное средство. Он подошел к ней и громко сказал: «Да, Фабиола, отец твой умер!» Эти жестокие слова потрясли ее и возвратили к жизни. Несчастная девушка, потерявшая единственного человека, которого любила, вскочила, и слезы ручьями хлынули из ее глаз. С этой минуты она стала говорить об отце, вспоминала о его ласках, рассматривала безделушки, которые он когда-то дарил ей, плакала над ними и с нежностью их целовала. Наконец рыдания утомили ее; она впала в забытье и потом, в первый раз после своего несчастья, тихо заснула. Евфросинья утешала, как могла, свою питомицу; Сира молчала, но молчание ее было исполнено такого сердечного участия, взоры — такой любви и заботы, что Фабиола поняла глубину сердца Сиры. Когда первое чувство горя стихло, Фабиола предалась безотрадным мыслям: «Где теперь отец мой? — думала она. — Куда он скрылся? Просто ли перестал он жить и исчез навсегда? Неужели уничтожение — удел людей? А если правда то, о чем говорит Сира?» Она не могла представить себе, что отец, которого она так любила, не существует, что он безвозвратно и бесследно исчез, как исчезает призрак, что от него остались только одни кости...

Сира угадывала мысли и чувства Фабиолы, но не могла говорить ей о том, чего бы Фабиола не поняла и чему она еще не верила. Сира только молилась, чтобы Бог сжалился над страдающей Фабиолой, просветил ее ум и открыл для нее новый мир — мир любви и веры...

Через несколько недель Фабиола, одетая в глубокий траур, бледная, похудевшая, но все еще прекрасная, посетила Агнию.

На другой день после ужина у Фабия Торкват, проснувшись, увидел Фульвия около своей постели. Фульвий очень холодно рассказал ему, что случилось накануне, и еще раз представил ему картину несчастий, которые неминуемо его постигнут, если только он не захочет назвать имена всех известных ему христиан.