Фацеции - страница 12

С этой веселой и беспритязательной книжкой связано несколько интересных вопросов. И первый из них — вопрос о связи "Фацетий" с эволюцией новеллистического сюжета в Италии.

Типичный буржуа, Поджо должен был особенно остро ощущать жизненность новеллистического сюжета как специфического городского жанра. Ведь начиная с конца XIII века новелла была неизменной развлекательницей итальянского горожанина. А еще раньше развлекал горожанина тот же новеллистический сюжет, но в устной передаче жонглера. Жонглер приходил на городскую площадь в пестром костюме, с обезьяной, с попугаем, с собакой, с гитарой, расталкивал толпу, влезал на пустую бочку, откашливался, сплевывал в сторону, прикрыв эту операцию рукою, как подобало человеку, знающему приличия, проводил пальцами по струнам и начинал рассказывать. Горожане слушали, то затаив дыхание, то хохоча во все горло, а потом щедро сыпали мелкие деньги в шляпу рассказчика, которую обносила по рядам ученая обезьяна, волоча по земле пестрые перья. В конце XIII века сюжеты были впервые записаны. Это был анонимный сборник "Novellino", или "Cento novelle antiche".

От "Novellino" через целый ряд сборников, среди которых и "Декамерон" и книга Франко Саккетти, создалась традиция и наметились некоторые особенности этого уже вполне литературного жанра.

Самая яркая особенность новеллистической литературы — реализм. Горожанин — сам реалист. Ему не нужно никаких чудесных рассказов, которыми увлекаются рыцари. Он не признает действующих лиц, как в романах Круглого стола. Там — лики. Ему нужны лица настоящие, как в жизни. Фантастические новеллы, правда, существуют, но их немного, и в фантастику этих новелл вкраплены многочисленные реалистические штрихи, дающие иной тон всему. Слушатель или читатель сейчас же понимает, что фантастика — просто литературный прием. Она отличается от фантастики рыцарского романа тем, что в нее не верят ни автор, ни его аудитория.

И действующие лица в этих реалистических рассказах занимают такое место, какое им принадлежит в жизни города. Вот женщина. В догородской литературе женщина — не реальная женщина, чувствующая, радующаяся, страдающая, наслаждающаяся. Она окутана идеализирующим нимбом. Она не живая, а выдуманная. Женщину феодального рыцарского общества негде было наблюдать, а в общественном строю она была незаметна. В городе женщина прежде всего равноправна. Городское право уравняло женщину с мужчиной. В феодальном обществе земля — единственный капитал, единственный титул на социальную власть и политическое влияние. Поэтому землю при наследовании делить нельзя. Отсюда — единонаследие в виде майората или минората, из которого женщина исключена. В городе капитал — деньги. Деньги делить можно, иногда выгодно. И устранять женщину от наследования нет оснований. Наоборот, бывает так, что замужество дочери создает очень удобную хозяйственную комбинацию, например в цехе выдача дочери за подмастерье. Женщина в городе равноправна экономически. А экономическое равноправие не только находит отражение в праве, но определяет быт. В таком именно виде, свободную и равноправную, знает женщину городская литература, в частности новелла. В ней женщина живой человек, резко индивидуализированный, с бесконечно разнообразной характеристикой.

А когда дело идет о представителях сословия или класса, однообразное отношение к ним литературы подсказывается чрезвычайно остро социальными мотивами. Например, рыцарь. В эпоху первоначального накопления рыцарь горожанину всегда враждебен. По разным причинам. Во-первых, рыцарь как раз в это время переживает первую пору упадка, психологически самую тяжелую, и старается грабежом уравновесить потери, которыми награждает его экономическая конъюнктура. Объект грабежа — всегда купец. А затем рыцарь имеет обыкновение, которое горожанину тоже очень не нравится: он крепко следит за тем, чтобы его крепостные крестьяне, которые тем ему нужнее, чем хуже идут у него дела, не убегали в город. А городу, опять-таки в это время, особенно нужны люди: он колонизуется, привлекает к себе всяких людей. И не просто привлекает, а приманивает. В городе крестьянина прячут от розысков его помещика, и если в течение года с днем помещик его не найдет, он становится свободным: "городской воздух делает свободным". А рыцарь своего крепостного ловит, ищет, устраивает неприятности городу, который подозревает в укрывательстве. Вот почему горожанин не любит рыцаря, и вот почему рыцаря не любит городская литература. Крестьянин, когда он оседает в городе, ускользнув от помещика, перестает быть крестьянином, а когда он обрабатывает на оброке свой участок, принадлежащий помещику, он — враг. Крестьянин снабжает город хлебом, вином, мясом, фруктами и т. д. Еженедельно, а потом и ежедневно он везет на городской рынок свой товар. И, естественно, дорожится. Горожанам это не нравится. Городская литература, угождая вкусам своих потребителей, открывает в крестьянине то глупость, то мошеннические наклонности, то обжорство, то жадность — порою по нескольку из этих непохвальных вещей зараз. Крестьянин почти всегда высмеян, и высмеян жестоко.