Фадеев - страница 23
В отчете, опубликованном в «Правде», говорилось, что в первый день работы конференции (2 февраля) «раздражение» ее участников «доходило до потерн самообладания, до резких выходок против ораторов, выявлявших коммунистические настроения», случались даже «юдофобские выходки». Не верила конференция никому — ни правлению профсоюза, ни избранному ею же самою президиуму, ни результатам голосований, ни даже себе самой — и несколько раз прерывала заседания, чтоб делегаты занялись взаимной проверкой мандатов. А после заключительного слова основного докладчика по вопросу продовольствия и снабжения, представителя Наркомпрода А. Я. Вышинского конференция заявила, что выслушанные доклады ее не удовлетворяют и она требует, чтобы перед ней выступил Ленин.
Владимир Ильич появился в зале заседания во время речи рабочего Левашова, обличавшего действия посевных комитетов. Воспаленность и раздражение конференции к этому времени достигли высшей точки.
Стенограмма речи Ленина не велась, до нас дошла лишь краткая протокольная запись.
— Я извиняюсь, что не могу участвовать в работе конференции, — начал он, — а только изложу свой взгляд.
И участники конференции, услышав эти слова, стали с напряженным вниманием слушать Ленина.
Он не сулил рабочим никаких благ в сколько-нибудь близком будущем, он прямо говорил: «Мы не обещали легкую власть… Мы не обещаем молочных рек…» Совершенно откровенно он признавал: «Никто так не страдал, как рабочий… Рабочий класс за три года обессилел, а для крестьян настала самая тяжелая весна».
Сила Ленина, как и всегда, была в том, что оп говорил людям правду. II пока он говорил, настроение конференции менялось буквально на глазах. А закончил он под дружные аплодисменты и пение «Интернационала».
Конференция приняла резолюцию, в которой одобряла политику Советского правительства. По отношению к крестьянству она признала необходимым перейти от разверстки к налогу.
Среди писем, полученных Лениным в эти месяцы, было письмо старого питерского рабочего Василия Николаевича Каюрова, работавшего тогда в Сибири.
Рассказав Ленину о положении в сибирской деревне, Каюров спрашивал:
«Почему нельзя применить тот метод (как бы временно), к которому с колыбели привыкло крестьянство и который психологически воспринимается им как наиболее законный и справедливый, а именно: установление определенного налога с десятины, обязательно заранее декретированного?.. Этот метод мог бы дать самые положительные результаты и почти безболезненно».
Вслушиваясь во все эти голоса, советуясь с этими людьми, вникая в их мысли, обобщая их и переосмысливая, Ленин по только сделал вывод о необходимости крутого поворота экономической политики, но все более ясно видел, какой именно поворот и каким именно образом надо произвести.
Восьмого февраля двадцать первого года Политбюро ЦК, заслушав доклад Н. Осинского о подготовке к весенней посевной кампании и положении крестьянства, приняло принципиальное решение о необходимости изменения экономической политики по отношению к деревне.
Обсуждение этого вопроса на Политбюро протекало бурно. «Началось заседание… — рассказывает в своих воспоминаниях Александр Дмитриевич Цюрупа, который был тогда народным комиссаром продовольствия. — Владимир Ильич ругал нас бюрократами, распекал нас. Говорил: «Вы ошибаетесь: то, что раньше было правильным, теперь уже не подходит!» Оказалось, что я был не нрав-Владимир Ильич выступал три раза, я тоже… Однако эта перебранка совершенно не повлияла на наши отношения. Итак, Политбюро решило отменить продразверстку и перейти к продналогу…»
Для этого заседания Политбюро В. И. Ленин написал документ, известный как «Предварительный, черновой набросок тезисов насчет крестьян». В этом небольшом тексте содержались все основные элементы будущей новой экономической политики: замена разверстки налогом и уменьшение размера этого налога, а также (при определенных условиях) свобода продажи земледельцем сельскохозяйственных продуктов. Этот документ лег в основу проекта резолюции о замене разверстки натуральным налогом, принятой X съездом партии.