Фактор Одиночества [СИ] - страница 13

Приближаться никто не рискнул: разборки — они и в детском саду разборки… Умело ободрав шкуру с обидчика, под взглядами оторопевших чейсеров она отволокла тушку все еще живого проводника на обед Маре и Баре. Мысленно простилась с монстрами и, взяв с них слово никого из людей сегодня больше не кушать, открыла стойла.

— Не по понятиям как-то… — начал было местный распорядитель. Скорее тяжелый, чем толстый, он восседал за высокой барной стойкой некогда кассового окна и глядел сверху на Таньку, вернувшуюся с трофейной людской «шкуркой». Его белая борода была аккуратно подстрижена и расчесана, а одежда, хоть и не сверкала новизной, зато не воняла потом и грязью, как у большинства чейсеров, встреченных путешественницей по дороге.

— Привет! Я — Таня. Танька, Танечка или Танюша, но не Татьяна. А сгущенка продается? — заткнула сбитого с толку администратора, едва разглядывая его голову над высокой преградой.

— Ты проводника грохнула, дура. Таня — красивое имя, как у моей внучки. А сгущенка тебе не по карману. Ты что здесь делаешь? А, ребёнок?

— Хм? — изображая наивность, Танька пожала плечиками и приподняла одну бровь. — Я за штучками разными пришла, красивыми. На картинках видела — понравились. Ну и решила… А сколько сгущенка стоит?

— Тебе об оружии сначала думать нужно! И как наставника себе заполучить, чтоб не сдохнуть. Господи, за что мне это, а? — посмотрел куда-то в закопченную потолочную даль распорядитель.

— Он-то здесь при чем? — удивилась синеглазая. — Странные вы, люди. Позабиваете себе голову разной мутью, а потом недоумеваете, откуда дьявол, да зачем вас искушают. Так что насчет сгущенки? И где чучельник ваш?

— Его сейчас нет, — вместо бармена ответил голос позади Таньки. — Он с проводником три дня назад уходил за лекарствами. Ты этим ножичком разделала негодяя? — не обращая внимания на человечью кожу в руках ребенка, поинтересовался голос.

— Кстати, да! Он с вами должен был вернуться! — добавил моментально ставший серьезным хозяин торговой точки.

— Не суетись, — спокойно посоветовал бармену голос. — Как говорят у нас в Припяти, стреляный воробей — не значит мертвый.

За спиной веселой девчонки, заложив руки в карманы, перекатывался с пятки на носок невысокий улыбающийся типчик. Домашние тапочки, напяленные на шерстяные носки грубой вязки, заправленные в носки чистые джинсы, клетчатая рубашка навыпуск, открытая улыбка и смеющиеся глаза под нестриженным чубом соломенного цвета — именно то, что Танька ожидала увидеть в лагере почти одичавших чейсеров.

— С нами только Маря и Баря были, — повернувшись к любителю домашних тапочек и нагло глядя ему в глаза, ответила администратору за спиной Танька. — Бритва Оккама — хороший друг, — слегка прищурившись и наклонив голову набок, пояснила Танька. — А что?

— Нравится, что-что, — еще больше улыбнулся джинсоносец. — Продашь?

— Щщасс! — беззлобно прошипела в ответ. — Друзей не продаю!

— У тебя еще разные есть, я знаю, — мирно пояснил парень, продолжая раскачиваться. — Ладно, ты заходи, как с оружием определишься, — он развернулся на пятках и спокойно прошествовал в подвал, кивая по дороге встречным чейсерам и отвечая на поднятые в приветствии руки.

— Он — знает, учти. Кстати, к нему за оружием и иди, обычное тебе не по росту будет, а у меня только стандартное, — пояснил с высоты барной стойки управляющий, глядя на уставившуюся вслед домашним тапочкам Таньку. — Ой, дите, занесло же тебя… Ладно, подарю тебе банку сгущенки. Потом, вечером, когда спать все лягут. Нет, дура! — он гневно рявкнул в ответ на синюю молнию метнувшегося к нему взгляда девочки. — Коммерцию мне не нарушай, — добавил тише. — Сейчас не могу просто так отдать, при всех, — смутился совсем не к месту. — Поняла? Теперь колись, что за Моря — Боря были с вами? За что проводника завалила, куда доктор подевался, зачем лошадей выпустила — все по порядку рассказывай.

— Мармеладку и Барбариску? Да ну, долго рассказывать… — хотела отвертеться Танька.

— А ты спешишь? — совсем по-родственному рассмеялся бармен. — Для всех я — Старый, но ты зови меня Дед. Садись за тот столик, я сейчас принесу чего-нибудь пожевать и поговорим. Тебя не трогают, потому что последнее слово здесь за мной, учти.