Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард» - страница 7

. Тот навестил Ротшильда и заключил с ним своеобразный договор, по которому тот «подарил» все свое имущество на территории рейха государству, получив за это право беспрепятственного выезда из страны с сохранением имущества за рубежом.

По сравнению с судьбой многих зажиточных евреев эта договоренность оказалась для Ротшильда благоприятной, и прежде всего в финансовом плане, так как некоторые страны, не желая ухудшения своих отношений с Германией, наложили запрет на имущество эмигрировавших австрийцев впредь «до выяснения», которого, однако, не произошло в связи с начавшейся войной, в результате чего эти люди все потеряли. Гейдрих для скрепления договора подарил барону Ротшильду новенький десятиламповый радиоприемник, совсем недавно сконструированный и предназначавшийся для экспорта. Ротшильд был страстным радиолюбителем, о чем Гейдрих получил соответствующую информацию (перед встречей с незнакомыми людьми он обычно собирал сведения о их личностях и наклонностях). Этот хорошо продуманный жест барон воспринял как проявление гуманности. Позже в Париже он рассказывал всем, кто желал его слушать, каким чудесным человеком является на самом деле «шеф тайной полиции Гейдрих, пользующийся почему-то дурной славой». Следовательно, даже венские события не повлияли на изменение его отношения к Третьему рейху. Неудивительно, что он в эмиграции вел уединенный образ жизни, приобретя виллу на Ривьере и изолировавшись от общества. Однако дальнейшее развитие событий раскрыло и ему глаза.

Что в действительности побудило Гейдриха сразу же по приезде в Вену распорядиться об особом отношении к Ротшильду, до сих пор остается неясным. Вполне возможно, что это в какой-то степени связано с событиями 30 июня и устранением Рема[13]. Мне в руки случайно попал документ, из которого следовало, что Рем за несколько недель до своего убийства был в гостях у Ротшильда вместе с группой иностранцев. Об этом узнал Гейдрих, получивший козырную карту в свои руки: теперь он мог доказать вечно недоверчивому Гитлеру, что руководство СА вело тайные переговоры с заграницей. Это дополняло имевшуюся информацию о встречах Рема с французским послом Франсуа Понсе…

Первый наш разговор с господином Науманом во дворце Ротшильда, расположенном в городском районе Виден, был мало интересным. По всей видимости, Науман хотел сначала меня «прощупать», чтобы найти зацепку для использования в своих целях. После этого у нас состоялось еще несколько встреч, из разговоров в которых картина стала для меня проясняться.

Обе разведки[14] — и военная и политическая — вели поиски специалистов по европейскому Востоку. О моей разведывательной работе разговор поначалу не шел. На вычурном чиновничьем языке говорилось, однако, о необходимости «предоставления научных и экономических знаний по юго-восточному региону для нужд государства». На удивление к политическому прошлому таких «экспертов», обе разведки, в отличие от партийных служб, подходили весьма лояльно: австрийцы, ставшие сотрудниками разведок, в большинстве своем не были приверженцами нацизма. Задача, которая передо мной ставилась, заинтересовала меня не в последнюю очередь, что я и не собираюсь отрицать, обещанием хорошего денежного содержания: в Венском университете мне приходилось вести буквально полуголодную жизнь. Таким образом, осенью 1938 года я стал вспомогательным научным работником политической разведки, преобразованной впоследствии в VI управление главного управления имперской безопасности. Сотрудники, привлеченные в разведывательные службы в Вене, были назначены на штатные должности и получили эсэсовские звания только после начала войны. Они считались привлеченными к выполнению «особых заданий» и были освобождены от несения регулярной воинской службы.

Несмотря на возникшие вскоре противоречия с берлинским центром по вопросам оценки проводившейся тогда немецкой внешней политики в Юго-Восточной Европе, моя новая деятельность приносила мне определенное удовлетворение, тем более что я в течение длительного времени находился в этих странах. Поскольку моя работа была вполне успешной, я довольно скоро был назначен руководителем реферата VI управления в Вене, а летом 1940 года даже «особо уполномоченным этого управления по Югу». В этом качестве мне были подчинены все службы и подразделения VI управления ГУ И Б в Австрии, Баварии и протекторате Богемии и Моравии.