Фальшивый грош - страница 46

Я попыталась уговорить себя, что это — розыгрыш какого-нибудь субъекта с недоразвитым чувством юмора. Сейчас позвонят снова, рассмеются и объяснят — это была шутка.

Но текли, — ужасающе медленно — минуты, звонить и не думали.

Возможно, успокаивала я себя, этот тип и задумывал розыгрыш, но поняв, что я всполошилась всерьез, быстренько бросил трубку, и теперь ему не хватает храбрости признаться… Может, вот она — разгадка?

Я поймала себя на том, что прислушиваюсь к непонятным шумам и, разумеется, услышала десятки. Чем отличается потрескивание досок в прохладную ночь от потрескивания доски под крадущимися шагами? Какая разница между шуршанием листьев о подоконник и шорохом осторожных пальцев, нашаривающих незапертую щеколду? А разве шаги человека, возвращающегося домой из кино или с вечеринки, звучат иначе, чем шаги убийцы?

От телефонного звонка я подпрыгнула, как ужаленная, и схватила трубку, в своей поспешности чуть не опрокинув столик.

— Да! — настойчиво выкрикнула я. — Слушаю!

Секунду там молчали, а потом женский голос с сомнением спросил:

— Это ты, Джеки?

— Да. — Знакомый в общем голос, но чей — сходу не опознать. Миссис Барнард? Миссис Роджерсон, может? Или Эйлзы Метленд?

— Да, — повторила я. — Кто это?

— Твоя мама, конечно, — последовал озадаченный ответ. — Ты здорова?

Медленно выдохнув и с трудом сглотнув, я попыталась взять себя в руки.

— Да, да, конечно. Спала… — Вдруг встревожившись, я добавила. — Но сейчас полночь! Случилось что-то?

— Прости, дорогая, и не заметила, что так поздно. Ничего плохого. У нас тетя Энид, заболтались — и, ну сама знаешь…

Я сухо улыбнулась. Я действительно знала, что происходит, когда эти две сестрицы встречаются. Представив, как они вдвоем счастливо болтают за чашкой чая в знакомой гостиной, а папа и дядя Боб покуривают между тем трубки перед телевизором, я еще острее почувствовала холод и одиночество, отгороженность внезапным кошмаром от обыкновенных нормальных вещей, которые мы воспринимаем так бездумно, пока какая-то страшная неожиданность не заставляет нас заново оценить их подлинную значимость.

— Захотелось просто узнать, — весело тараторила мама, — ты уже знаешь наверняка — сможешь приехать в субботу или нет?

Мимо медленно проползла машина, и я вслушалась: остановится, нет? Не то чтобы это что-то доказывало, пусть даже и остановилась бы, да и не стал бы убийца так в открытую подъезжать к жилищу жертвы; во всяком случае, не в городке размерами с Виллоубанк, где все знают всех, а незнакомца заметят просто оттого что незнакомец.

— Ну так как, милая? — немножко нетерпеливо переспросила мама.

— Что, как?

— Джеки, в чем дело?

Проехала, отчетливо услышала я.

— Извини, — отвлеклась на минутку. Еще не совсем проснулась.

— Непохоже на тебя! Обычно просыпаешься ты разом. Ты не больна?

— Да нет же. Берегу свои таланты мгновенного пробуждения для платных клиентов. Так ты говорила?..

— Сумеешь ты взять выходной на субботу?

Я изо всех сил старалась сфокусировать мысли: суббота, зачем мне выходной на субботу?

— О, Джеки! Да ты что? Забыла?

— Нет, конечно же. — Память сжалилась и вовремя выдала ответ. — Даже уже договорилась о выходном. Так что передай тете Энид — буду обязательно. Хотя я абсолютно уверена, Ширли даже не узнает, и ей все равно, приеду я на свадьбу или нет. Ей главное, чтоб Чарльз явился, а на остальных наплевать.

Мама весело рассмеялась.

— Ты же знаешь — Ширли тебе обрадуется. В какое время тебя ждать?

— Выеду пораньше. Где-то около десяти.

— Великолепно, родная. До встречи, значит.

Я легла снова, борясь с истеричным хихиканьем. Преспокойно договариваюсь о светских визитах на следующую неделю, когда мне только что объявили, что меня надо убить. И, наверняка, чем скорее, тем лучше. Ситуация не то чтобы пикантная — безумная. Однако, это происходит.

Тот шепот еще сипел у меня в ушах: «Ты должна умереть. Сожалею».

Он врал. Ничего он не сожалел. Этот его поступок — телефонный звонок — свидетельствует о жестокости. Мало того, что намеревается убить меня — если правда, так ему еще надо, чтобы я мучилась от пытки ожидания. Если б и вправду жалел, не стал бы сообщать заранее… Ударил бы внезапно, ниоткуда. Как утром. Не нагнись я в критический момент, когда палец стрелка нажимал курок, погибла бы мгновенно, даже ничего не поняв: пуля прошибла б мне голову. Испугаться бы даже не успела. Вот это милосердно. Но звонок — нет.