Фантасмагория и другие стихотворения - страница 7
Очень глупые и злые —
Так любой нас сразу примет
(Тот, который нас не знает)
За людей весьма противных»
(Так, наверно, Гайавата
Размышлял не без причины.)
Все кричали раздраженно,
Громко, зло — так воют ночью
Псы бездомные, и кошки
Так визжат в безумном хоре.
И тогда его терпенье,
Прирожденное терпенье
Вдруг ушло необъяснимо,
А за ним и Гайавата
Всю компанию покинул,
Но покинул не бесстрастно,
Со спокойным, сильным чувством,
Чувством фотоживописца,
А покинул в нетерпенье,
В чрезвычайном нетерпенье,
Выразительно заметив,
Что не вынесет он дольше,
Неприятнейшую сцену.
Наспех он собрал коробки,
Наспех их увез носильщик,
На тележку погрузив их,
Наспех взял билет и сел он,
Сел на самый скорый поезд.
Так уехал Гайавата.
Перевод М. Матвеева
Меланхолетта
Она весь день была бледна,
Таила грусть во взоре,
Вздыхала к вечеру она,
Своей печали вторя:
«Я завтра спеть тебе должна
Элегию в миноре».
Сказать же, право, я не мог,
Что рад был слышать это,
И я, свой горестный чертог
Покинув до рассвета,
Блуждал, пока не вышел срок
Печального обета.
Сестра-печаль! Мой скудный кров
Ты скорбью наполняешь,
Я возносить хвалу готов,
Когда ты засыпаешь,
Но, только сбросишь тяжесть снов,
Ты вновь слезу роняешь.
Желая утолить хандру,
(За слог прошу прощенья)
Я в Сэдлерс Веллс свою сестру
Повел на представленье
В надежде, что она к утру
Изменит настроенье.
Я пригласил троих повес:
Они могли всегда вам
И меланхолию, и стресс
Смирить веселым нравом.
Был Джонс игрив, был Браун резв,
А Смит был самым бравым.
Служанка подала обед
И так была любезна,
Как я учил ее… Но нет —
Вновь слез отверзлась бездна.
Сам Джонс шутил с ней тет-а-тет,
Все было бесполезно.
Игривый Джонс, игрив вдвойне,
В весьма шутливом роде
Повел рассказ свой о цене
На обувь и погоде.
Она в ответ одно: «Мне не
Помочь в моей невзгоде».
Я торопил: «Венец стола!
Попробуйте форели!»
«Венеция… мост Вздохов… мгла…
Душа томится в теле…» —
Она, казалось мне, была
Вся в Байроне и Шелли.
И нет нужды упоминать,
Что нам на том обеде
Еду пришлось чередовать
С рыданьем юной леди.
О! Как хотел я сыром стать
Тем, что был мною съеден.
Не тратил Браун лишних слов:
«Мадам! Вы предпочли бы
Охоте псовой рыбный лов?
Охоту — ловле рыбы?
Ответьте честно мне, каков,
Сударыня, ваш выбор?»
«Когда ты сам тоской убит,
Тут явно не до лова, —
Трагический имея вид,
Она сказала. — Что вы!
Из рыб мне близок только кит —
Он слезы льет китовы».
«Король (как всем известно) Джон»
В тот день давала труппа.
Я был подавлен и смущен,
Услышав: «Это глупо».
Она слезу, исторгнув стон,
Ронять пыталась скупо.
Старались мы в который раз
Развлечь ее — вдоль зала
Печальным взглядом тусклых глаз
Скользя, она сказала:
«За рядом ряд…» — и в тот же час
Сестрица замолчала.
Перевод М. Матвеева
Послание ко Дню святого Валентина
[Другу, который выражал неудовольствие тем, что я был рад его видеть, но, как ему показалось, не очень огорчился бы, если бы он не пришел вовсе.]
Ужели радость нам видней,
Едва минует пара дней,
Тех, что являются за ней
В тоске и скуке?
Не можем разве мы друзей
Любить в разлуке?
Я разве должен быть готов
Под гнетом дружеских оков
От милых сердцу пустяков
Отречься сразу
И ввергнуть в скорбь в конце концов
Свой бедный разум?
Я разве должен быть угрюм,
Худеть, бледнеть от мрачных дум,
Печать dolorum omnium[1]
Обозначая,
Пока вам не придет на ум
Явиться к чаю?
И разве должен плакать тот,
Кто дружбу истинной сочтет,
Всю ночь страдая напролет,
В полубессонном
Бреду приветствовать восход
Тоскливым стоном?
Влюбленный, если милый взгляд
Не видит много дней подряд,
Рыдать не станет невпопад
Как одержимый,
А сложит несколько баллад
Своей любимой.
И если он их поскорей
Пошлет избраннице своей,
Письмо доставят без затей
По истеченью
Тринадцати февральских дней
По назначенью.
И где б вы в следующий раз
Меня — во вторник, через час,
В толпе ли, с глазу ли на глаз
Ни повстречали,
Я верю, что увижу вас
В большой печали.
Перевод М. Матвеева
Три голоса
Первый голос
Он пел соловушкой хорал,
Он с каждым счастье разделял,