Фантомная боль - страница 11

Когда джедай и ситх сошлись в горячей, как раскаленная сковорода, пустыне Татуина, среди клубящегося песка, вихрями летящего из-под их сапог во время их рокового танца… о чем думал Дарт Мол? О том, где уже видел подобное зрелище? Танец, песок, красный луч, страсть… Огонь в крови, перевозбуждение до эрекции. Он знал, что так бывает, когда в ходе яростного боя на смерть возникает возбуждение. Но он опасался, что для этого были иные причины, иные сильные эмоции. Не ненависть. Не гнев. Не страх.

И почему для него все закончилось неудачей? Из-за удивительной трусости джедая, запрыгнувшего на трап улетающего корабля, спасаясь бегством? Или Сила была не с Молом, раз он не смог предчувствовать это? Ситх не искал себе оправданий – он просто искренне отказывался принимать свое поражение. Мир для него словно стал нереальным, когда он остался ни с чем. И только уже тогда, когда он застыл ошеломленный под жаром двух солнц Татуина, Темная Сторона была рядом с ним. Но с укором. Возмущение Ее было заслуженным, но почему же до этого Она покинула ситха?

Странным находил забрак и то, что это чувство нереальности происходящего иногда приходило к нему уже на протяжении двух месяцев.

Теперь Дарт Мол вернулся в секретный зал в убежище на Корусанте. Все здесь было таким же, как и раньше: экраны связи, стол, пара кресел. Но, в то же время, все казалось не таким, как прежде. Словно забрак не был уверен в том, что он действительно находится в это время в этом месте. И лучше бы это было нереально, было дурным сном.

Над планетой-городом последние лучи заходящей звезды красили все в красный цвет, который уже через несколько минут превратится в черный с сотнями белых огней. А сейчас на этом мерцающем кровавом фоне стояла черная фигура с лицом, скрытым капюшоном. И Мол отчитывался о своем провале. Он говорил, не слыша себя, отказываясь верить в свои слова. И, вопреки всем ожиданиям не получил ответа, кроме того, что события скоро двинутся дальше и будут новые задачи.

Так неужели эта битва не была значимой?!

Дарт Мол негодовал, но облик его оставался каменным. Он развернулся и собрался уходить, но учитель окликнул его:

- Куда ты направляешься, ученик?

- Я думал провести это время за тренировкой, - ответил забрак.

Ему было просто необходимо сбросить с себя часть эмоций, чтобы не потерять власть над своими страстями. Но Дарт Сидиус отрицательно покачал головой:

- За пару часов ты не улучшишь свои навыки. Разумнее будет поберечь силы. Давай выпьем и обсудим дальнейшие действия.

Он клацнул пальцами – и протокольный дроид принес вино. Но разве было что-то, что стоило праздновать? Нет, это ненужные сомнения. Учитель всегда знает наиболее рациональное решение. Но почему он сделал вид, будто ничего не произошло?

Ситх не должен сомневаться в себе или в Темной Стороне. Ситх не должен испытывать чувства вины.

И все же молодому забраку было бы легче, если бы Дарт Сидиус сказал ему: «Ты подвел меня!» или хотя бы наделил его при встрече гневным взглядом. Тогда было бы ясно, что ему не все равно. Тогда Мол не сомневался бы, что то, что ему поручает учитель, действительно важно для Темной Стороны.

Нельзя было сомневаться. Нужно было сосредоточиться на следующей задаче. Но сосредоточиться было трудно.

Дарт Мол сел за стол и отпил вина. Учитель начал что-то говорить о том, что Амидала попыталась добиться поддержки в Сенате, но тщетно. И теперь она вернется на Набу.

Пока он говорил о ее попытках объявить блокаду Торговой Федерации незаконной, Мол безуспешно пытался одолеть свои навязчивые мысли. Их ни в коем случае не должен был знать учитель, они были противны даже самому забраку, но они упорно одолевали его.

Раньше Мол никогда не сомневался в том, что делал. Сыновья преданность, с рождения хранящаяся в сердцах всех забраков, привязала Мола не к родине, а к его учителю – Темному Лорду Дарту Сидиусу. Его чувства к этому человеку были сильны – кристально чистая верность, обрамленная почти звериной яростью, как кристалл, заключенный в рукоять светового меча.

Но теперь он думал о родине. И о прошлом. Он вырос на вулканическом Мустафаре, и первым его осознанным воспоминанием о себе был момент, когда он увидел собственное отражение в стекле крохотного окна. Ему было три года. Он уже имел настоящие рога и забракские татуировки, когда Сидиус забрал его с Иридонии. Значит, кто-то отметил его этими знаками раньше – татуировками воинов, близким к знакам древних ситхов. Наверняка это сделали его родители, которые тоже были чувствительными к Силе и свято чтили прошлое своей родной планеты.