Фарсалия или поэма о гражданской войне

Бой в Эмафийских полях — грознейший, чем битвы сограждан,[1]

Власть преступленья пою и могучий народ, растерзавший

Победоносной рукой свои же кровавые недра,

Родичей кровных войну, распавшийся строй самовластья[2]

5 И состязанье всех сил до основ потрясенной вселенной

В общем потоке злодейств, знамена навстречу знаменам,

Схватки равных орлов[3] и копья, грозящие копьям.

Что за безумье, народ, какое меча своеволье —

Сонмы враждебных племен латинскою радовать кровью!

10 В дни, как Авзонский трофей[4] с надменных столбов Вавилона

Рвать надлежало, и Красс[5] неотмщенною тенью скитался,

Вы увлекались войной, не сулившей Риму триумфа?

Сколько земель и морей, увы, покорить бы могли вы

Кровью, какую тогда проливали десницы сограждан, —

15 Там, где восходит Титан[6], где ночь укрывает созвездья.

Там, где полуденный зной пыланием землю сжигает,

Где коченеет зима, никогда от весны не смягчаясь,

Скифским морозом сковав ледовитого Понта[7] пучину:

Серы и дикий Аракс[8] теперь бы под иго склонились,

20 Как и народ, коль он есть, свидетель рождения Нила.

Рим, если так велика твоя страсть к неправедным войнам, —

Только когда ты весь мир подчинишь латинским законам,

Против себя обратись: еще нет во врагах недостатка!

Ныне ж, когда в городах Италии камни нависли

25 Полуразрушенных стен, и строений развалины всюду

Грудой лежат на земле и сто́рожа в доме не стало,

Лишь кое-где старожил по древнему городу бродит,

Вся же Гесперия[9] вкруг невозделана многие годы

В жестких колючках лежит, и рук не хватает для пашни, —

30 Нет, ни яростный Пирр, ни Пуниец[10] виновником стольких

Не был потерь и мечом не умел так глубоко проникнуть:

Сотни зияющих ран нанесла рука гражданина!

Но, коль иного пути не нашли для прихода Нерона[11]

Судьбы, и грозной ценой покупается царство всевышних

35 Вечное, и небеса подчиниться могли Громовержцу[12]

Только когда улеглось сраженье свирепых гигантов[13], —

Боги, нельзя нам роптать: оплачены этой ценою

И преступленья, и грех; и пусть на Фарсальской равнине

Кровью залиты поля и насытились маны Пунийца[14];

40 Пусть и решительный бой разразился у гибельной Мунды[15];

Цезарь, к несчастиям тем прибавь и осаду Мутины[16],

Голод Перусии, флот у суровой Левкады погибший[17]

Да и с рабами войну[18] под склонами огненной Этны:

Все же гражданской войне мы обязаны многим: свершалось

45 Все это ради тебя! Когда, отстояв свою стражу,

Старцем к светилам взойдешь, тобой предпочтенное небо

Встретит с восторгом тебя; держать ли ты скипетр захочешь,

Или же ввысь воспарить в колеснице пылающей Феба,

Чтобы оттуда земле, не испуганной сменою солнца,

50 Пламенем новым сиять, — божества тебе всюду уступят

И предоставит природа права, каким бы ты богом

Стать ни решил и где бы свой трон ни воздвиг над вселенной.

Только престола себе не ставь ты в северном круге,

Или на полюсе том, обжигаемом ветром противным,

55 Видеть откуда свой Рим твое солнце лишь искоса сможет.

Если ты ступишь ногой на край безмерного свода —

Дрогнет под тяжестью ось; блюди равновесие мира,

Став посредине небес; пусть эта эфирная область

Ясной останется вся, в облаках да не скроется Цезарь.

60 Пусть человеческий род, оружие бросив, стремится

К общему благу в любви; и мир, по вселенной разлившись,

Да заградит навсегда железные Януса двери[19].

Мне ж ты — давно божество, и если ты в сердце поэта

Внидешь, не надо мне звать вдохновителя таинств Киррейских[20],

65 Вакха не буду тогда отвлекать от родной его Нисы[21]:

Мощи один ты вольешь достаточно в римские песни!

Дух мой дерзает раскрыть причины великих деяний,

Труд необъятный предстал мне: что же погнало к оружью

Ярости полный народ и мир из вселенной исторгло?

70 Судеб завистливых ряд, не дающих великому долго

Выстоять; тяжкий распад от его непомерной громады,

Рим, не сносящий себя. Когда распадутся все связи,

И завершит все века последний час мирозданья,

К древнему хаосу вновь устремясь, то созвездья столкнутся

75 В кучу, а пламя светил устремится на глади морские,

И берегов простирать не захочет уж более суша,

Воды она отряхнет, и кинется брату навстречу

Феба[22], уставшая гнать лошадей по наклонному кругу,