Fata Morgana - страница 17
И на песке воздвигнуть обелиск,
Гордясь, что в небеса нам удалось направить
Свою стрелу и ранить лунный диск…
Черный круг
Вокруг меня колдуют духи злые:
Я в черном круге злого колдовства…
Спасти могли заклятья в дни былые,
Но верить ли, что сила их жива?
Шептать ли их? В пределы нежилые
Не долетать напрасные слова?
И стережет Урана луч склоненный
Мой тайный путь, мне предопределенный.
Ключ (Рассказ археолога)
Здесь был оплот былой державы…
Теперь — кругом распад и тлен.
Как след веков, у древних стен
Тяжелый ключ был найден ржавый.
Я знал: отвесная скала
Была за старой цитаделью,
И в черной башне к подземелью
Крутая лестница вела;
А дальше — длинный ход подземный
Вводил нас в мрачную тюрьму,
Где с дымным факелом сквозь тьму
Шагал когда-то страж тюремный.
Давно-давно томились там
И жили люди в этих норах;
И в позабывших солнце взорах,
Горел огонь мольбы богам…
Но кем же в каменных проходах
Был брошен ключ в стенах тюрьмы,
Где на него наткнулись мы
В раскрытых нами древних сводах?
Не мне по ржавому ключу
Проникнуть в вековые тайны!
Догадки шатки и случайны,
Но я свою в рассказ включу.
А было так. Тянулись годы…
Он жил и знал, что за стеной,
Как прежде, был простор земной
И недоступный мир свободы…
Шаги… И мысль: тюремщик стар,
А ключ тяжел и в нем — спасенье!
И узник, улучив мгновенье,
Ключом нанес ему удар…
Потом беглец, в чужой одежде,
Прикрыв за мертвым телом дверь
И бросив ключ, бежал, как зверь,
Навстречу призрачной надежде…
Что было суждено ему?
Его побег, он был удачен?
Что сталось с ним? Ушел? Был схвачен?
Никто не скажет никому.
……………………………………………
Пусть мы, случайные потомки
Всех тех, кто сам давно угас,
И пусть от них дошли до нас
Одни руины и обломки, —
Но знаем мы: еще горит
В сердцах у нас огонь свободы,
Как в душах предков, в дни невзгоды,
Пылал он со времен Лилит…
Мы на путях своей разведки
В пластах земли найдем их след,
И, в свете славы их и бед,
Нам станут близки наши предки!
И близок станет нам беглец,
Что черпал горе полной чашей…
Его Судьба подобна нашей:
Он в мире — временный жилец;
Но, позабыв страданья тела,
Он знал завет: «Горе сердца!»
И волю к жизни до конца
Хранить душа его умела…
«Из тьмы кромешной я смотрю…»
(Перевод с английского: из У.Э. Хэнли [1849–1903])
I am the master of my fate,I am the captain of my soul!W.E. Henley
Из тьмы кромешной я смотрю
В ночную мглу, где свет потух,
И всех богов благодарю
За свой неукротимый дух!
Окровавленной головы
Не гнул я в лапах палача
И взмах тяжелой булавы
Встречал, не дрогнув, не крича…
За этим миром зла и слез
Лишь ужас ада впереди;
Полно грядущее угроз,
Но страха нет в моей груди!
Пусть узки крепких врат столбы,
Пусть карам счет потерян там, —
Я — господин своей Судьбы,
Своей души я кормчий — сам!
«Когда мы кровью истекаем…» (Испанская децима)
Когда мы кровью истекаем,
Когда пришел последний час, —
Мы ждем, что Бог услышит нас…
Но тщетно: Он недосягаем.
Так суждено: мы умираем!
Над нами Рок, неумолим,
Стоит, как черный Серафим,
И грозный Голос несмолкаем:
— «Мой приговор непререкаем
И меч Судьбы — неотразим!»
Амулет
Как-то в детстве мне кобольд пещерный
Дал «на счастье» в оправе берилл;
И я верил в те дни, легковерный,
Что с кольцом он мне счастье дарил…
Но за время скитаний по свету
Был той вере положен предел:
Разве верят еще амулету,
Если счастья он дать не сумел?
Этот кобольд приснился вчера мне:
Он ковал для кого-то кольцо
На огне, разведенном на камне,
Утирая от пота лицо.
Я сказал: — «Мы с тобою знакомы…
Где же ты пропадал столько лет?
Почему же, пещерные гномы,
Не дал счастья мне ваш амулет?»
И в ответе звучало участье:
— «Подожди: этот срок слишком мал!
Чтоб вести с нами речи про счастье,
Ты еще слишком мало страдал…»
……………………………………………
На балконе давно стемнело.
Я вернулся и, вот — сижу…
Уходя, говорил несмело:
— «Провожая тебя, скажу!»
Ты ушла! И с мечтой туманной
Наших слов не могу связать…
Ты ушла… О любви желанной
Как-то так… не пришлось сказать.
Молния
Вся жизнь твоя — как молния… Она
Здесь умирает в недрах черной тучи;
Но в этой мгле, где злее холод жгучий,
Еще живет, на смерть обречена…
В последний раз — порыв молниеносный,
Как гордый взмах орлиного крыла, —
И вновь в душе вспарившего орла