Фауст - страница 15

Я буду помнить все; рискуешь ты, не скрою.

Подумай же.

Свободен ты во всем.

Поверь, я не кичусь собою;

Тебе ль, другому ли – рабом

Готов я быть, когда того я стою.

Итак, пируйте ж, доктор, на досуге,

А я сегодня же исполню роль прислуги!

Еще одно: неверен жизни срок;

Могу ль у вас просить я пару строк?

Расписку? Вот педант! Тебе ли видеть ново,

Что значит человек и данное им слово?

То, что сказал я, власть тебе дает

Над всей земною жизнию моею;

Весь мир меняется, несется все вперед,

А я – нарушить клятву не посмею?

Что делать: рождены мы с глупостью такой!

Кто от нее избавиться сумеет?

Блажен, кто верен, чист душой:

Он жертвовать ничем не пожалеет.

Но лист пергамента с печатями на нем –

Вот призрак, всех пугающий, к несчастью.

Мы слову смолкнуть на пере даем,

А воск и кожу – одаряем властью!

Итак, чего ж ты хочешь, бес? Ответь!

Пергамент ли, бумагу, мрамор, медь –

Решай же, выбирай свободно!

Перо ли взять, резец иль грифель? Что еще?

Как ты словами сыплешь горячо!

Без них уладим дело превосходно.

Любой листок лишь взять решись

И каплей крови подпишись.

Изволь, уж если так тебе угодно.

Итак, обряд нелепый, совершись!

Кровь – сок совсем особенного свойства.

Но только чтоб ни тени беспокойства

За мой залог; я сам стремлюсь, поверь,

Всей силою к тому, что обещал теперь!

Собой напрасно слишком я кичился;

Мое достоинство лишь твоему равно.

Великий дух презреть меня решился,

И тайн природы знать мне не дано.

Теперь конец всему: порвалась нить мышленья;

К науке я давно исполнен отвращенья,

Тушить страстей своих пожар

В восторгах чувственных я буду

И под густой завесой чар

Готов ко всякому я чуду!

Я кинусь в шумный времени поток,

В игру случайностей, куда забросит рок,

И пусть страданье и отрада,

И пусть удача и досада

Причудливой промчатся чередой;

Кто хочет действовать – тот позабудь покой!

Не будет вам ни в чем ни меры, ни преграды;

Чем ни захочется полакомиться вам –

Все смело на лету хватайте здесь и там,

Что послужить вам может для отрады!

Не надо лишь робеть и выбор свой стеснять.

Не радостей я жду, прошу тебя понять!

Я брошусь в вихрь мучительной отрады.

Влюбленной злобы, сладостной досады;

Мой дух, от жажды знанья исцелен,

Откроется всем горестям отныне:

Что человечеству дано в его судьбине,

Все испытать, изведать должен он!

Я обниму в своем духовном взоре

Всю высоту его, всю глубину;

Все счастье человечества, все горе –

Все соберу я в грудь свою одну,

До широты его свой кругозор раздвину

И с ним в конце концов я разобьюсь и сгину!

Старался разжевать я смысл борьбы земной

Немало тысяч лет. Поверь ты мне, мой милый:

Никто еще, с пеленок до могилы,

Не переваривал закваски вековой.

Весь этот свет, все мирозданье –

Для бога лишь сотворены;

Себе он выбрал вечное сиянье,

Мы в вечный мрак погружены;

А вы – то день, то ночь испытывать должны.

Но я хочу!

Я понимаю это;

Боюсь я за одно, в одном лишь мой протест:

Ars longa, vita brevis est[1].

Позвольте вам сказать словцо совета:

Коль уж на то пошло, сыщите вы поэта, –

Пусть мыслью в небе он парит

И все возвышенное света

В особе вашей пусть осуществит:

Отвагу пламенную львов,

Оленя быстроту,

Испанца огненную кровь,

Норвежца прямоту.

Пускай найдет он тайное искусство

С коварством согласить возвышенное чувство,

По плану вам составить идеал,

По плану вас влюбить не затруднится;

Ну, словом, если б мог тот идеал явиться,

Ему б я имя Микрокосма дал.

Что ж значу я, коль не достигну цели,

Венца, к которому стремится род людской,

К которому и сам стремлюсь я всей душой?

Ты значишь то, что ты на самом деле.

Надень парик с мильонами кудрей,

Стань на ходули, но в душе своей

Ты будешь все таким, каков ты в самом деле.

Да, вижу, что напрасно я собрал

Сокровища познания людского;

Не нахожу в себе я силы снова,

Когда свести я счеты пожелал;

Ни на волос не выше я, не ниже

И к бесконечному не ближе.

Привык смотреть на вещи ты, мой друг,