Фаворитка - страница 23

Я посмотрела на него. На миг мне показалось, что король и вправду сочувствует своей тетушке, но увидела кривую ухмылку, лишенную всякого сострадания, и, отвернувшись, вновь устремила взгляд на дорогу. Он не сожалел, что отдал герцогиню аританцам, не простившим ей смерть их господина. Не жалела ее светлость и я. Не настолько я была добра, чтобы простить и забыть попытку избавиться от меня руками взбешенного короля. Он ведь не выпороть меня собирался, поверив в мираж, который ему показали после моего похищения, а убить. Нет, к убийцам у меня была стойкая неприязнь, даже к тем, кто не сам вонзил клинок в сердце. Хотя… если считать, что клинком должен был стать государь, то сжимала в руке этот «кинжал» именно герцогиня Аританская.

Сейчас она обитала во владениях, оставшихся ей после супруга, которого «любящая» супруга своими руками вытолкнула из окна. Аританцы это знали, и расправились бы с убийцей сразу, если бы она не была сестрой здравствовавшего тогда государя Камерата – отца Ивера. Не забыли они об этом грехе и теперь, когда племянник выдворил тетушку в ее герцогство.

Государь отправил с главой сопровождения письмо, в котором написал, что ее светлость выслана из Камерата, и что более королевство ее судьба не интересует. Этим он дал понять, что аританцы волны поступать со своей герцогиней так, как считают нужным. Попросту лишил ее своей защиты. Однако племянник покойного герцога, управлявший Аританом, все-таки не рискнул привести приговор в исполнение, вынесенный убийце по всем традициям этого герцогства еще в ту пору, когда преступление свершилось.

Ее светлость здравствовала, но не во дворце, где прожила свою недолгую семейную жизнь, а в удаленном поместье. К ней была приставлена охрана, наблюдавшая за своей госпожой. Ей не запрещалось не только гулять и вести переписку, но и иметь свиту. Правда, при ее светлости почти никого не осталось. Даже те, кто отправился с ней в ссылку, через некоторое время вернулись, объяснив это тем, что норов их госпожи стал вовсе невыносим. Впрочем, побушевав, герцогиня приняла новую данность. Однако мне не верилось в ее смирение, но Ив на мои сомнения ответил:

— Если она вздумает покинуть поместье, ее ждет приведение приговора в исполнение. Переписку проверяют, а значит, свести с кем-то сношения не удастся. Это темница, душа моя, и герцогиню оттуда не выпустят. Она осталась в изоляции, без возможности делать то, что так любит – блистать и интриговать. — Оставалось довериться аританцам, а они со своей задачей справлялись весьма недурно.

А вскоре мои мысли отпустили мою бывшую госпожу, потому что впереди показалась чугунная ограда с пиками, покрытыми позолотой. Я прикусила губу и даже приподнялась на стременах, желая получше рассмотреть то, что скрывалось за высокими деревьями. Заметив мое нетерпение, государь хмыкнул.

— Еще немного, лучик, имей терпение.

Терпение? Какое ужасное слово! Обернувшись к королю, я широко улыбнулась и пустила Аметиста в галоп. Сегодня мой скакун решил меня побаловать, потому сорвался с места без долгих уговоров. Вскоре Буран нагнал нас, и монарх ответил такой же широкой улыбкой. Гвардейцам оставалось лишь последовать нашему примеру. И к парадным воротам мы примчались в считанные минуты.

— Государь Камерата! — гаркнул один из телохранителей. — И с ним графиня Тибад!

Привратник, выглянувший из своей сторожки, округлил глаза и кинулся к воротам. Взгляд его был устремлен на меня, мужчину явно мучило любопытство и хотелось посмотреть на новую хозяйку. И как только ворота раскрылись, он согнулся пополам, приветствуя короля, ну и меня тоже.

— Доброго дня, любезный, — произнесла я, поравнявшись с привратником. — Как ваше имя?

— Гайт Киппер, госпожа, — ответил тот и вновь низко поклонился.

Я бросила ему серебрушку. Гайт ловко поймал ее и склонился в третий раз, не забыв произнести:

— Пусть хранят вас Боги, госпожа.

Улыбнувшись ему, я направила Аметиста к дворцу, чьи белые стены виднелись среди ровно высаженных деревьев. Мы проехались по ухоженной аллее парка, и он привел меня в восторг.

— Ив, какая прелесть, поместье вовсе не заброшено, — отметила я, любуясь открывшимся видом парадной лестницы.