Феденька - страница 17

–Ты куда-то уезжаешь? Вещи, скорее всего, в кладовой лежат, – спохватился Паша, – сейчас поищу.

И он ушел в прихожую, там напротив входной двери была небольшая кладовая. Скорее, чулан по размеру, но довольно вместительный. Паша шуршал пакетами, уронил какую-то коробку, но сумел найти большой бумажный пакет с вещами прежних жильцов. Оля без труда опознала свою зимнюю куртку, пару шапок и перчатки. Она гладила серый мужской шарф, невероятно мягкий и приятный, и вспоминала Егора. Никогда не унывающий, жизнерадостный, он смеялся у порога и накидывал на нее этот шарф как лассо. Притянув к себе, целовал ее, хохочущую.

Паша ушел на кухню. На висках проглядывала седина, но он так и не научился выносить женские слёзы. На него накатывали разом ступор и паника, и он не знал, куда себя деть. Его бывшая жена любила закатывать истерики, она могла часами плакать, а он был готов в это время биться головой об стену. Когда она заявила, что уходит, он не отговаривал, не упрашивал – собрал вещи и ушёл. Теперь он, угасший и бессильный, словно побитый пёс, стоял на чужой кухне, в чужой квартире и ждёт, пока перестанет плакать чужая ему беременная женщина. Оленьку ему было жаль.

Через пятнадцать минут он заглянул в комнату. Оля сидела и с любовью складывала вещи в аккуратные стопки на диван.

–Всё хорошо?

Оля подняла просветлевшие глаза и ответила: «Да. Мне пора идти.»

–Где ты живёшь сейчас?

Оля пожала плечами:

–Завтра я возвращаюсь домой, в посёлок.

–А сегодня?

–Сегодня возьму билет и буду ждать там, чтоб не опоздать.

Паша нахмурился. Эта идея ему не понравилась. Он окинул взглядом девушку, ее живот, тонкие ручки и светлые волосы.

–Сегодня ты останешься здесь. – решительно произнес он.

–Не думаю, что Тоне… – начала было Оленька, но мужчина перебил ее: «Тоня это не твоя забота»

Он взял телефон, набрал номер жены и проговорил чуть севшим голосом:

–Тоня, я приболел, останься сегодня у матери. Не хочу тебя заразить. Хорошо? Да, завтра на работу. Посмотрю по состоянию. Хорошо.

*** *** ***

Оля лежала в кровати и смотрела на тени, распластавшиеся по потолку. Тикали часы, отсчитывая секунду за секундой. По дыханию расположившегося на полу Павла она знала, что ему тоже не спится.

–Паш, – позвала она, не поворачивая головы, – почему ты женился на Тоне?

Он ответил не сразу:

–Не знаю. Думаю, мне просто никто другой не подвернулся. Тогда мне было не важно, с кем жить.

–Ты ее любишь?

–Не знаю. Наверное, люблю как-то. С ней не просто. Иногда кажется, что мы совершенно чужие, просто живём как соседи. Я даже, – горько усмехнулся он, – уйти хотел недавно. Вернуться к семье, так сказать. Но семья уже справляется без меня. Она, знаешь, как чокнулась с этой квартирой: всё о ней и говорит, стены наглаживает. А потом оказалось, что Тоня беременна. Ну не оставлять же теперь ребёнка без отца?! Он ведь ни в чем не виноват.

Олю словно током пробило: Тоня беременна! Это невероятно, стоило только съехать от Марии Григорьевны – и всё получилось.

–Ты рад?

–Наверное, – задумчиво ответ он.

Оля помолчала.

–Я очень скучаю по Егору. Я не верю, что он сам мог такое сделать. Он любил меня, и нашего малыша.

Павел приподнялся на локте. В свете луны Оля видела его стройное красивое тело с аккуратно подчёркнутой мускулатурой.

–Я тоже сомневаюсь, что он мог. Он был не такой человек, не склонный к этому, я хочу сказать.

Оля вздохнула с облегчением: не ей одной так кажется. И хотя это не вернет Егора, было приятно сознавать, что она не сходит с ума. Он тоже так думает!

–Но кому это понадобилось? Зачем убивать его? Вот чего я не могу понять…

Паша задумался:

–Думаю, нужно искать того, кому его смерть была выгодна. Но кому?

Оля приподнялась и уставилась на мужчину. Его глаза блестели в темноте, и, хотя лица не было видно, Оля могла понять застывшее на нем выражение. Паша помотал головой, словно отметая догадку как надоедливую муху.

«Да нет, – преувеличенно сомневаясь, протянул он. – Она такого не сделала бы!»

–Да, это ерунда, ты прав, – Оля отвернулась к стене и замолкла. Он некоторое время сидел, ероша волосы, а потом откинулся на спину и закрыл глаза. Часы отбивали секунду за секундой.