Федюня Лёвкин в Санкт-Петербурге - страница 3
— Давай, — сказал Федюня.
Ухо басом запел:
Федюня подтянул, и вместе повели:
Ветер срывал с губ слова и уносил их куда-то далеко.
А спустя несколько часов Федюня стоял на вокзальной площади и вертел головой. Он не знал, куда идти. Дома вокруг огромные. Извозчики в смешных шапках орут, зазывают приезжих. Всё не как в деревне. Прямо на домах вывески.
БРАТЬЯ ШТУКЪ. АПТЕКА, —
вслух прочёл Федюня.
Над площадью послышался скрип, а потом звон. Федюня сдёрнул шапку, перекрестился. Церковь звонила. Проходивший мимо господин рассмеялся и показал на большие вокзальные часы. Это звонили они. Федюня совсем растерялся. С Ухом они распрощались. Он поехал куда-то на Охту, искать родственников.
Без конца оглядываясь по сторонам, натыкаясь на редких в такое раннее утро прохожих, Федюня побрёл по широкой улице. В конце улицы уходила в бесцветное небо золотая игла. В воздухе висела изморось — не дождь, а мелкая сырость. Было зябко. Миновав мост с четырьмя вздыбленными бронзовыми конями по углам, Федюня, сам не зная как, через косую арку вышел на просторную площадь. Площадь распахнулась перед ним неожиданно, будто открыли невидимую дверь. В глубине площади стоял длинный коричневый дворец.
«Здесь живёт царь», — подумал Федюня и стал быстро пересекать площадь, чтобы поскорее попасть к царю.
— Стой! Иди сюда!
Федюня подошёл к городовому.
— Куда идёшь?
Федюня молчал.
— Куда идёшь?
Федюня молчал.
— Куда идёшь, ну?! — крикнул городовой.
— К царю.
— Уху-ху! — выдохнул городовой. — Идём, я тебя к нему отведу.
— К самому царю?
— Прямо к нему, — сказал городовой.
Федюня доверчиво вложил ладошку в ладонь городового. Они прошли назад под арку, пересекли улицу и вошли в полицейский участок.
Дежурный спал за столом, положив голову на книгу дежурств.
— Делать тебе нечего, поспать не дал, — сказал он городовому, который привёл Федюню.
— Фамилия? — вяло спросил он.
— Лёвкин.
— Редкая фамилия. К царю, значит, приехал?
— К царю.
— А деда твоего как звали?
Федюня удивился. Такого вопроса ему ещё нигде не задавали.
— Деда звали Филипп.
Дежурный сразу проснулся:
— А дядька у тебя есть?
— Есть, — ответил Федюня.
— Всё может быть, — задумчиво сказал дежурный, — подожди. — Он вышел в другую комнату. В пустом участке гулко забубнил его голос. На минутку он выглянул из-за двери. — А отца как звать? — спросил он.
— Отца — Петром, — ответил Федюня.
— Петром… — повторил голос. — Ерёмин, — громко сказал дежурный, распахивая дверь, — немедленно извозчика! Отвезёшь мальчика на Моховую, к Лёвкину. Это вроде ему племянник.
— Слушаюсь! — Городовой исчез.
— Вы небось разыскиваете своего дядю? — сказал дежурный, а сами говорите неправду.
У Федюни голова пошла кругом. Никто ещё никогда не звал Федюню на «вы». Чудо какое-то. Откуда полицейский знает его дядьку?
Появился городовой:
— Пролётка ждёт!
Извозчик движением руки послал лошадь вперёд, и скоро Федюня уже стоял на Моховой улице. Городовой открыл перед ним тяжёлую дверь с цветными стёклами и по белой лестнице проводил на второй этаж. На звонке было написано: «Просьба крутить». Городовой крутнул звонок. Дверь отворилась. Полицейский взял под козырёк:
— Разрешите войти!
— Входите.
Федюня переступил порог.
Рябая женщина в передничке неодобрительно оглядела Федюню.
— Пожалуйте в столовую, — сказала женщина. — Сергей Филиппович моются.
Федюня вошёл в столовую и ахнул. Три окна. У стены зелёная кушетка. Над ней бронзовые часы в виде женщины. На одной стене — портрет царя. На другой — усатый мужчина в морской фуражке.
— Ваш дядя, — сказал городовой, — в момент прохождения военной службы. — Никто ещё с Федюней так мудрёно не говорил. А усатый мужчина был похож на умершего отца. Только у отца лицо было грустное, а у дяди твёрдое.
Извозчик движением руки послал лошадь вперёд…
Как появился дядя в столовой, Федюня не заметил. У дяди были неслышные шаги. Он встал в дверях, голый до пояса. Крестик закинут за спину, на щеке — мыльный островок, видно было, что дядя мылся. Он стоял и спокойно растирал полотенцем плечи.
Полицейский, увидев дядю, вскочил: