Феми–фан - страница 30
Но дракон, как выше сказано, был стар, и значит, — сентиментален. Поэтому вид безгрешного посланника небес вызвал у него судорожные вздохи, скупую слезу и печальные сожаления.
“Вот, — подумал Дракон, — истинно совершенное и счастливое творение Господне. Ни страх, ни ненависть, ни любовь, ни голод, ни корыстолюбие не терзают его безгрешную душу, и разум его обращен к высотам познания, к безупречной гармонии. И нет в его равновесной сущности места для страстей, вечно обуревающих жалких обитателей сей юдоли скорбей”.
С этой огорчительной мыслью Дракон обратил тоскующий взор в долину, где, завершив дневные заботы, многочисленное племя драконов готовилось отойти ко сну.
Дракон увидел, как под миртовым кустом трое сопливых еще подростков с плотоядным ржанием вышибали днище из славненького толстенького бочоночка. Вскоре к ним присоединился четвертый, который приволок украденного из стада барашка. Старец с неодобрением наблюдал, как юные Дракоши рвали когтями и клыками животное, вымазав довольные морды кровью, как они осушали бочонок, как возникла вялая, но отвратительная потасовка гонялись за почтенной драконессой — и в конце концов захрапели под миртовым кустом, совершенно утратив драконий облик.
“Сколь это непотребно, — подумал Дракон. — Куда катится наше славное племя? Как низко и неправедно мы живем! Необходимо действовать, дабы древний народ наш смог достичь горного сада, всеобщей гармонии и счастья”.
Надо сказать, что этот старый Дракон был не просто дракон — иначе откуда бы в его огромной шишковатой башке могли завестись столь глубокие мысли? Был он правителем драконьего народа, королем этой обширной и богатом страны, и титул его звучал так: Его Великое Змейство Дракороль Восьмой.
Правил он с незапамятных времен, к власти привык, как к собственному хвосту, а посему твердо знал, что даже самые туманные умопостроения его многодумной головы должны быть претворены в жизнь.
С этим намерением он и вернулся в прохладные покои своего беломраморного дворца. Там он испил ежевечернюю чашу настойки желчи завистника на гробовых змеях (весьма способствует пищеварению), отчитался о самочувствии почтительному лейб–медику и призвал к себе Секретарь–Советника. Тот вошел с озабоченным видом, держа под левым крылом сафьяновую папку с текущими бумагами. Но Его Великое Змейство от бумаг отмахнулся, что Секретарь–Советника не удивило. Зато удивил его последующий разговор.
Дракороль Восьмой, томно прикрыв глаза желтыми кожистыми веками, капризно протянул:
— Чешуйчатый мой, нам чрезвычайно надоело, что в саду произрастают эти безобразные кривые колючие кактусы. Немедленно выкинуть сию гадость.
— Слушаюсь!
— Уберите камни, привезите тучную плодородную землю…
— Слушаюсь!
— И посадите там… э–э–э… садите там… Вот интересно, а что произрастает в садах Эдема?
— Виноват, где?
— В садах Эдема, бестолочь!
— Не могу знать…
— Так узнайте! И вообще, приготовьте мне на завтра небольшой меморандум про сады Эдема, горний град и про ангелов. С иллюстрациями!
Сомнамбулой выполз из кабинета несчастный Секретарь–Советник, называемый при дворе просто СС — для краткости. В приемной он сел на хвост и долго отдувался. Над ним предупредительно склонился начальник караула Драбер.
— Старик, кажется, того… — прошептал СС, позабыв об осторожности. Ангелов требует…
— Вызывать группу захвата? — деловито осведомился Драбер.
— Ты–то хоть с ума не сходи! — взмолился СС. — Академика мне сюда, быстро!
Доставили встрепанного седенького дракошечку, самого главного академика, которого звали Драфим.
— Что у вас есть по ангелам? — набросился на него уже пришедший в себя СС.
— Стихи-с…
— Ч‑то?
— С вашего позволения, акафисты, молитвы, песнопения, утопии, сонеты, баллады, рондо, сонеты наверле, альбы и канцоны…
— Это что, все у нас? — профессионально подобрался Драбер.
— С вашего позволения, нет-с. Зарубежная, так сказать, литература, фольклор-с. А у нас откуда? У нас ангелами только хиленьких драконят дразнят-с. Да меня самого в розовом детстве, хи–хи–с…
— Тоже мне, ангелочек, — свирепо прошипел СС. — Вот что, Драфим, завтра, где–то к полудню, когда Их Великое Змейство соизволит обратить свой милостивый взор к государственным занятиям, чтоб у меня в когтях были компактные материалы об ангелах и все такое. Ясно?