Феникс в огне - страница 12

— Вам известно, на каком языке сделана эта надпись?

— Габриэлла собирается связаться с лучшими специалистами в этой области. Она считает, что это древнейшая разновидность санскрита.

— Я полагал, что она разбирается в древних языках.

— Да, в древнегреческом и латыни. А это ни то ни другое.

Джош был сбит с толку.

— Вы сказали, что гробница была нетронутой?

— Да.

— Так каким же образом Нили удалось здесь побывать?

— Мы не считаем, что он или кто бы то ни было еще проводил здесь раскопки. В полевом дневнике Нили указано, что он действительно занимался раскопками на двух расположенных неподалеку участках, но ничего не нашел. Затем он приступил к работам на третьем участке, но мы не знаем, что там происходило. Дневник Нили внезапно обрывается. Описание раскопок доведено только до середины.

— Внезапно?

— Нили был убит. Об обстоятельствах его гибели практически ничего не известно.

— Но у вас есть его журнал?

— Несколько страниц.

— Откуда они у вас?

— Спросите Габби. Она принесла их вместе с грантом, дающим право продолжить раскопки с того места, на котором остановился Нили.

— Так вы полагаете, что вам удалось обнаружить то, что искали он и люди из клуба «Феникс».

Профессор кивнул.

— Мы так считаем. Какую-то часть мы, конечно, нашли, однако во всем этом до сих пор остается слишком много неизвестного. — Рудольфо указал на пятно правильной формы, едва заметное на стене, рядом с мумией. — Вот это место было закрыто гобеленом, и мы не знаем, зачем он понадобился. Мы обнаружили рядом с Беллой нож. Это тоже очень странно, потому что римлянок никогда не хоронили с оружием. Почему у ножа сломано лезвие? Что делала им Белла? — Профессор шумно вздохнул и посмотрел на иссохшие останки. — Белла, какие тайны ты хранишь? — Рудольфо опустился на колени и склонился к мумии. — Ответь же мне, моя Белладонна, — вкрадчивым тоном прошептал он.

Джош ощутил вспышку совершенно неожиданного и безосновательного чувства. Это была раскаленная добела ревность. Он ни разу в жизни не испытывал ничего подобного. Ему неудержимо захотелось броситься на Рудольфо, оттащить его в сторону и сказать, что он не имеет никакого права находиться рядом с мумией, наклоняться к ней. Всего час назад Джош даже не подозревал о существовании всего этого, но вот нахлынули воспоминания, и он мысленно представил, как на костях появились мышцы, которые затем обросли мягкими тканями и образовали лицо, шею, руки, грудь, бедра и лодыжки. Все это ожило, губы порозовели, глаза окрасились с ярко-голубой цвет. Медно-бурые остатки хитона превратились в белоснежный хлопок, каким они были много лет назад. Только длинные волнистые рыжие волосы оставались такими же — расчесанными на прямой пробор и перехваченными лентами длиной в две пряди, свисающими за спину.

Теперь она была трупом. От нее остались высохшая кожа и хрупкие кости, но когда-то эта женщина была красивой. У Джоша в голове столкнулись миллионы образов, прозвучало множество слов, которых он никогда не слышал.

Одно из них было громче остальных, и он выдернул его из общей какофонии.

Сабина.

— Не знаю, верите ли вы сами в то, что сейчас рассказали мне, но я в это верю, — заявил профессор Рудольфо.

Перед этим Джош изложил ему сокращенную версию того, что произошло с ним за последние шестнадцать месяцев. В конце своего рассказа он объяснил, почему пришел сюда так рано.

— Всякий раз, когда вы смотрите на нее, я чувствую, что вы видите что-то другое. Я уже давно понял, что дело тут не в простом любопытстве. Между вами существует какая-то связь.

Он был необычайно доволен собой.

Да, Джош прищурился и в призрачном свете увидел живую женщину, притулившуюся в углу гробницы, а не пустую оболочку, чей возраст составлял тысячу шестьсот лет, не мумию, многовековой сон которой был только что потревожен.

В гробницу со стороны входа ворвалась струйка воздуха и вздернула прядь ее волос. Сабина всегда так гордилась тем, как выглядит. Она всегда старательно следила за собой и очень расстроилась бы сейчас, если бы увидела, что у нее растрепались волосы.

Джош мысленно представил себе, как она расплетает их, превращает в восхитительный шелковистый полог, пахнущий жасмином и сандаловым деревом, накрывающий их обоих, когда они целовались в темноте, тайком, под деревьями. Ее волосы падали ему на щеки, на губы, извивались в его пальцах. Это была та самая нить, которая сплела их вместе, не позволяя больше разлучиться.