Фернейский мудрец или пешки Большой Игры - страница 6
Серьёзная размолвка между ними произошла, когда в 1755 году Жан-Жак издал второй свой знаменитый трактат, "Рассуждение о происхождении неравенства". По поводу этого трактата он получил от Аруэ весьма ироничное и ядовитое письмо: "Я получил ваше новое сочинение, направленное против рода человеческого, и благодарю вас. Вы понравитесь людям, которым говорите правду в глаза, но вы их не исправите. Никто не употребил столько ума, чтобы постараться сделать нас животными. Когда читаешь ваше сочинение, хочется встать на четвереньки и зарычать. Однако я, оставив эту привычку больше шестидесяти лет назад, к несчастью чувствую, что не смогу к ней вернуться ... Я довольствуюсь ролью мирного дикаря в уединении, которое я избрал возле вашей родины, где вас, к сожалению, нет".
Окончательный разрыв Жан-Жака и Аруэ произошел в 1760 году, после того как фернейский мудрец поддержал устройство в Женеве театра. Жан-Жак, как уроженец Женевы резко выступал против театральных представлений в Женеве, считая, что театр, дьявольское изобретение, приведет к упадку нравов в республике. Вот во Франции есть театры, поэтому там сплошной разврат. В ответ на помещенную в "Энциклопедии" статью Д"Аламбера "Женева" он написал знаменитое "Письмо Д"Аламберу о зрелищах". Фернейский мудрец резко отрицательно откликнулся на это сочинение Жан-Жака и в письме к Д"Аламберу от 4 мая 1759 года назвал его сумасшедшим человеком. Оценка мэтра в своём едком стиле и появление в Женеве театра, благодаря проталкиванию этой идеи Аруэ, стали для Жан-Жака поводом к скандалу. Кальвинист не захотел видеть театр на своей родине. 17 июня 1760 года он написал Аруэ письмо, ставящее точку в их хороших отношениях: "Я вас не люблю. Вы нанесли мне обиды, которые были мне особенно чувствительны - мне, вашему ученику и поклоннику. Женева дала вам убежище, а вы за это погубили ее. Вы сделали моих сограждан чуждыми мне, в награду за похвалы, которые перед ними я расточал вам. Вы делаете невозможным мое пребывание в Женеве, вы заставите меня умереть на чужбине, лишенным всех утешений и, вместо всякого почета, брошенным в помойную яму, в то время как вас на моей родине будут сопровождать все возможные почести. Наконец, я ненавижу вас за то, что вы этого хотели, но ненавидя вас, я сознаю, что мог бы вас любить, если бы вы этого пожелали. Из всех чувств к вам, какими было переполнено мое сердце, остается лишь удивление, в котором нельзя отказать вашему гению, и любовь к вашим сочинениям. Если я могу уважать только ваши дарования, то это не моя вина. Я никогда не нарушу уважения, которого требуют ваши таланты, и буду поступать так, как предписывает это уважение. Прощайте".
У мэтра Аруэ до Ваньера работало ещё два секретаря. Это француз Лоншан (Longchamp), который работал до апреля 1751 года и флорентиец Коллини (Collini), проработавший до июня 1756 года. Они не сумели оправдать доверия мэтра, кроме этого они оба не ужились с мадам Дени. Пришлось старику в июне 1756 года бросить клич: "Ищу слугу толкового, и который даже умел бы писать".
Только в конце 1764 года Жан-Луи Ваньер смог написать в своём дневнике, что он стал работать личным секретарём мэтра Аруэ. До этого момента он был просто мальчиком на побегушках у знаменитого философа. Жан-Луи, несомненно, был очень умным, тянущимся к знаниям, человеком. В Женеве такому не место, он это давно понял. А тут, буквально под боком, живёт самый мудрый человек Европы. Жан-Луи, работая на великого философа, и сам в себе старался создать простую и ясную картину мира, чтобы уйти от будничной жизни с её безутешной суетой. Он ещё не знал, что прекрасно то, чего нет.
**********
Своего родного деда Галактиона Герасимовича Солохмира по отцовской линии Артемий первый раз увидел в тринадцать лет при весьма скорбных обстоятельствах, а именно, на похоронах своей матери в 2000 году. В семье о деде отец здорово не распространялся. Он даже фамилию носил не его, а Апраксин, по фамилии своей матери. Артемию было известно, что деду уже за сто лет, что живёт он за 150 километров от Калуги, в каком-то убитом селе за городком Людиново в дремучем лесу. Причём дед жил даже не в самом селе, которое географически располагалось вроде бы на территории Калужской области, а на каких-то выселках от села, может быть уже и в Брянской области. На похороны деда никто не звал. Он сам явился, каким-то образом в сто десять лет преодолев, из своего волчьего логова, 150 километров на попутном транспорте.