Ферштейн, или Всем Звезда - страница 9

— Ты что, каратист?

— Типа, — ответил я уклончиво, продолжая махать конечностями.

Так пошел слух по Южному Балыку: к нам приехал каратист!

Потом меня на работе спрашивали — действительно ли? Я отвечал: ну что вы!..

Не верили. Ты такой спортивный, загорелый! Это я со сборов такой. О, «со сборов»! С каких сборов? Точно — каратист. Я махнул рукой.

Так я стал «Каратмэном».

В один из гостиничных вечеров, как обычно выпив, мы всей бандой стали танцевать под магнитофон, дурачиться. Здесь я, используя подходящий ритм, опрометчиво размахался своим каратэ, и под мой кулак нечаянно попалось лицо Белоруса.

У человека с бычьими бицепсами из губы выступила капелька крови.

Музыку выключили, я поднял руки, извини, братан, случайно.

«Братан» облизывая губу, кротко сказал: «Понимаю…» Помолчал, подошел к стене — и врезал по ней своим кулачищем, дом содрогнулся. Понятно, надо же человеку разрядиться.

Выпили за мир и случайности в этом мире, потом могилёвский бугай, трогая пальцем травмированную губу, спросил:

— А ты можешь, к примеру, вот сейчас прям, нас всех тут вырубить? Оптом.

— Могу, — говорю, — но во хмелю не делаю этого. Последствия могут быть… непредсказуемые.

— А завтра, по-трезвянке?

— По-трезвянке — тем более. Не позволяет моральный кодекс… строителя каратизма!

— Замкнутый круг, — вздохнул Белорус. — А если вот наказать кого-то надо, чтобы не борзел, или за грех? Покажи хоть что-нибудь. Выруби меня, например, жертвую. Коньяк ставлю. Или говори свою цену.

Я вошел в кураж и назвал цену:

— Верните на место чувака-связиста. Не должен человек быть отверженным только за то, что не пьет, как вы… как мы.

Все уставились на меня, как на чудо.

Следующим вечером в гостиницу пришел связист, мой номинальный сосед по комнате. Худой, выше среднего роста, с шикарной шевелюрой — сноп черных волос, этакий «мягкий ежик». У него были умные внимательные глаза и длинная аристократическая шея с острым кадыком.

Я представил, как по кадыку течет струя водки, «ык-ык»… «бо убью» и так далее. А еще я понял, что все идет к тому, что сегодня-завтра придется признаться в своем каратистском банкротстве. Ничего, переживем, жертвенно подумал я.

Пришедший смотрел на всех немножко испуганно, хотя встретили его как ни в чем не бывало.

Оказывается, сегодня, в рабочее время, к нему на узел связи зашел Белорус и просил не обижаться, уверял, что никто на него зла не держит, и у них уже никто никого пить не заставляет. Возвращайся, мол, чтобы по-человечески. Что ты как неродной.

Парень, видимо, поверил, раз пришел. И даже принес на общий стол две бутылки коньяка «Белый аист», чего от него не ожидали.

— Только я пить не буду! — категорически предупредил он.

Какой базар, чувак, да с таким гостинцем тебе все прощается, даже наперед!

Похохотали, накрывая на стол.

Пили. Связист пил кофе, тоже принесенный им, настоящий растворимый, целая банка. Смотрел загадочно, все больше смелел, даже принимал участие в разговоре.

— Сегодня какой-то праздник! — восклицал Белорус, разводя ручищами, иногда покровительственно приобнимал связиста.

— Дружба, фройншафт! — поддерживал его Троцкий.

— А вот если бы ты, чувак, анекдотов пару рассказал бы для полного счастья, — заявил Белорус, когда все пьющие уже «нормальненько» захмелели. — Я знаю, вы, связисты, все новости первыми узнаете. Вон, когда про Афганистан объявили, так я только к обеду…

— Загадку хотите? — перебил связист, улыбаясь. — Лучше анекдота. Катарсис гарантирую.

— Давай! — воскликнула банда хором.

Хоть с катарсисом, хоть с катарактой.

— Ну-ка, все вместе, уши развесьте, — объявил всеобщее внимание Троцкий и закурил беломорину.

Связист вынул из красивой пачки «Филип Моррис» красивую сигарету, вид его был совершенно невинным, но при этом загадочно изящным.

— Загадка из трех частей, — начал он. — Ключевое слово — «звезда». Меняйте его на более подходящее и соответствующее, вы меня понимаете.

— Ну? — Белорус нетерпеливо заерзал в предвкушении интересного. — Гони катар или как его там!

— Понятно, интеллигент, — включился Троцкий, — рифму «звезде» знаем. Называл бы своим словом.