Фея с Воробьевых гор - страница 7

Я закружилась по паркетному полу. Боже мой, я могла танцевать!

Фея вскочила и тоже закружилась в вальсе. Широкая белая юбка в синий горошек колоколом стояла...

Принцесса подобрала упавшую с ее колен Волшебную палочку и, держа ее в пасти, радостно прыгала в такт музыке рядом с нами...

Мы танцевали долго. Пока я не устала. Тогда мы со смехом упали в кресла.

— Ой, спасибо! — опять воскликнула я, отдышавшись.

Фея ласково отобрала Волшебную палочку у собачки:

— А посмотрим-ка, что делает моя будущая ученица? — вдруг вспомнила она.

Так впервые узнала я, что после взмаха Волшебной палочкой в Прозрачном зале, предназначенном для небольших дружеских приемов, незамедлительно появляется огромный экран.

На нем возникает все то, что в этот момент хотела бы видеть и слышать Фея.

Экран развернулся, засветился, пространство раздвинулось — и я увидела большую светлую комнату и постель, на которой лежала рыженькая девочка. Очень, кстати, симпатичная...

— О! Она серьезно больна! — воскликнула Фея. — Бедная девочка!..

Да, Наденька болела гриппом. У нее была высокая температура целых три дня. С нею постоянно рядом сидела мама, меняла холодные компрессы на лбу, поила лекарствами и чем-то кисленьким...

На четвертый день температура спала, но девочка очень ослабела.

— Мне надо на работу, — виновато сказала мама.

Мама у Надежды режиссер на телевидении, она делает документальные фильмы. Ее товарищи и друзья, конечно, помогали ей, пока дочка болела. У мамы были очень хорошие друзья, в особенности, редактор Лариса, умница и красавица, но мама все равно беспокоилась, как дела без нее идут.

Вот она и заглядывала дочке в глаза:

— Так я побегу?

Наденька отрицательно крутила головой и молча плакала.

Мама рассердилась, рывком стянула берет:

— Ну, хорошо! Я никуда не пойду! А ты эгоистка! Не можешь уже несколько часиков одна побыть!

Эгоисткой Наденька быть не хотела, поэтому она вытерла слезы и сказала сердито, как и мама:

— Иди, иди! Пожалуйста! Тебе твой фильм дороже дочки!

— Глупенькая! — сказала мама. — У тебя все рядом: и питье, и пирожки, и яблоки... Только не читай лежа!..

Мама снова упрятала пышные, рыжие, как у дочки, волосы под берет, наклонилась к ней.

Наденьке стало ее жаль. Она обхватила маму руками и горячо поцеловала.

— Я тебе вкусных пирожных привезу из нашего буфета! — обрадовалась мама, взмахнув на прощанье рукой: “пока-пока!”.

Вначале все было ничего. Девочка даже подремала.

А потом все вкусное съела, книжка не читалась, по телевизору какую-то муть показывали — и ее тоска взяла.

Вообще-то Надежда совсем не плакса. Но она так ослабела от болезни, что слезы лились сами. Сначала она плакала тихо. Потом начала в голос:

— До чего ж я несчастная! — всхлипывала Наденька. — Ну ладно, пускай у меня отца нет! Но почему у меня нет брата или сестры? Даже если б мы дрались, все равно было бы веселее...

Она взяла недоеденное яблоко, догрызла его, а потом зарыдала еще пуще:

— И почему у меня нет бабушки? Почему у других есть даже две бабушки, а у меня ни одной?!..

В эту минуту Наденька всей душой пронзительно хотела чуда.

— Ну, я пойду к ней! — сказала Фея. — А ты, подруга продолжай на экран смотреть, я его не выключу!

Наденьке так хотелось чуда…

И тут появилась она — маленькая старушка. Она была в светло-голубом платье с широкими рукавами. Оборочки и рюшечки в темно-голубых цветочках очень украшали его, голубая соломенная шляпка с узенькими полями красиво прикрывала седые волосы.

Старушка стащила голубые кружевные митенки, положила голубую лакированную сумочку на стол, уселась рядом с девочкой и весело сказала:

— Ты — Надежда, так?

Девочка немного испугалась, очень удивилась и вытерла слезы:

— А вы кто?

— Пришла к тебе поработать бабушкой.

— Вы новая соседка? — догадалась девочка. (К ним в подъезд совсем недавно кто-то переехал). — Это вы тогда песика помогли спасти?

Наденька с трудом узнала старушку, которая помогла ей справиться с мальчишками. Она как-то изменилась. У той старушки были седые кудряшки, а у этой — волосы были собраны в большой пучок на затылке. У той старушки глаза были сердитые, а у этой добрые голубые... Но все равно это, наверное, все-таки была она!